Огненная царица - Мэй Линь Страница 4

Страх охватывает меня, страх и отчаяние.

Я то начинаю рыдать, то всхлипываю, как брошенный ребенок. У смертных бывают ночи, когда девушка становится женщиной, а я в эту ночь впервые стала ребенком. Ребенком, который обрел отца – и вот теряет его, чтобы остаться одному под мертвенным взглядом созвездий.

И даже теперь, у последней черты, на пороге расставания он отказывает мне в самом простом: он не хочет назвать свое настоящее имя. Это имя было бы для меня дороже всего на свете, я хранила бы его как драгоценную жемчужину. «Скажи, – молю, – скажи…»

Я прошу его, умоляю, но он лишь улыбается одними глазами. Какие у него глаза! Ради этих глаз я простила человечество, простила и полюбила его.

Однако он опять не говорит своего имени. Тогда я угрожаю ему, я говорю, что без имени не отпущу его, и только тут он поднимает на меня взор:

– Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет…

Я знаю, это английский поэт Шекспир, он гений. Но гений не выше жизни и смерти, и гений не отменит законов природы.

Утром его ведут на казнь.

Мы движемся длинными подземными коридорами. Охранники идут по бокам, голые по пояс, крепкие мышцы их блестят и переливаются в мерцающем отблеске висящих на стенах светильников. В руках у них ритуальные стальные мечи, так принято у нас. Он всего-навсего человек, и особых почестей ему не положено, но он хэшан Махаяна, и смерть его – тоже наше торжество, хоть и совсем небольшое.

Я иду чуть позади, платье мое мерцает кровавыми всполохами. Лицо мое бесстрастно, но сердце рвется на тысячи кусков. Это китайская пытка. С каждым шагом я чувствую, что кусок моего сердца отрывается и обрушивается в огненную пропасть. Скоро сердца совсем не останется, но ведь я могу жить и без сердца.

Перед тем как выйти из пещеры на яркий свет дня, он оборачивается и бросает на меня последний взгляд:

– Я научил тебя всему. Всему самому важному из того, что знал. Когда-нибудь ты вернешь этот долг…

2. Охота на дьявола

Сегодня этот день настал. Сегодня я верну свой долг.

Хэшан Махаяна не позволил себя спасти, но я могу спасти другого. Этот другой – учитель Тай.

Десять лет назад он переехал из Китая в Россию. Он учит здесь традиционному ушу. Это древнее боевое искусство, ему нет равных как по эффективности, так и по сложности обучения. Но одно дело – учить, и совсем другое – учиться. На мой взгляд, учитель Тай попусту тратит драгоценное время.

Однажды я подсмотрела, как он тренировал своих учеников.

Это были обычные люди, неуклюжие, недалекие, примитивные. От них не требовалось ничего сверхъестественного: их не заставляли бегать по отвесным стенам, прыгать с высоких скал или разбивать голыми руками огромные валуны. От них требовалось только добросовестно тренироваться, но и на это они были не способны.

Они не понимали простейших вещей, больше того, они даже не старались их понять.

Тренировка проходила на заднем дворе средней школы. Начиналась она в семь часов вечера, однако приходили ученики когда хотели: на полчаса позже, на час, на два. Некоторые заявлялись перед самым концом. Словом, дисциплиной здесь и не пахло. Попробовала бы я так тренироваться! Да меня просто бросили бы на съедение крокодилам, и были бы правы.

Нет, люди не могут перенять подлинную традицию, это слишком трудно. Ежедневно годами тяжело тренироваться – кто сейчас способен на это? В ушу есть методы трудные, есть методы сложные, есть методы трудные и сложные одновременно. Если метод не трудный и не сложный, он не является действенным – вот правило, на которое нужно опираться и которое неспособны понять современные люди. Все они взыскуют фанфа, хитрого способа, при помощи которого можно в короткие сроки стать мастером, но такого способа нет. Единственный способ – тяжелый труд и самоотречение.

Часами стоять столбом, стелиться по земле, как змея, взмывать в воздух, как ласточка, набрасываться, как тигр, отскакивать, как антилопа, бить пальцами в чан, наполненный гравием, так, что чернеют и сходят ногти, а глаза слезятся и слепнут – кто сейчас способен на такой подвиг? Вот именно поэтому лучшие времена ушу в прошлом, оно умерло с великими мастерами древности, а то, что есть сейчас, не имеет к этому никакого отношения. Исключение одно – традиция, которой учит мастер Тай.

Но, как уже говорилось, кроме учителя нужен ведь и достойный ученик, а взяться ему неоткуда. Тай, я знаю, ездит по миру и ищет такого ученика, и если он его найдет, это будет означать катастрофу для нашего племени.

Но он не найдет его…

Тем более трогательна его забота об учениках. Любой из этих недотеп постоянно чувствует его поддержку и защиту, но я вижу, что все это зря. В них нет даже такой простой вещи, как постоянство. Случись что, они не задумываясь бросят тренировки и предадут его. Для него ушу – это жизнь, для них – лишь времяпрепровождение.

Впрочем, что мне до его учеников, мне нужен сам учитель Тай. Как уже говорилось, я должна спасти его, но это не единственный мой долг, у меня есть и другая обязанность.

Я должна его убить.

Одно из двух, скажете вы, или убить, или спасти, совместить это никак нельзя. Знаю, что нельзя, однако придется.

Он – мастер-наставник школы Сокровенных Небес, или, как ее еще называют, ордена Стражей. Орден Стражей – наши злейшие враги, а мастер-наставник ордена – самый страшный из всех, вот почему нужно его убить.

Но он – непобедимый боец и последняя защита человечества, потому-то я и должна его спасти. Я не могу убить его сама и не позволю сделать этого никому другому.

Когда я увидела его в первый раз, то подумала, что случилось чудо. Мне показалось, я вновь увидела хэшана Махаяну. Нет, конечно, внешне между ними нет ничего общего, и однако же, они очень похожи.

Сейчас я понимаю, что в жизни своей не встречала более близких людей, чем учитель Тай и хэшан Махаяна. Временами мне кажется, будто Махаяна воплотился в учителе, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не кинуться к нему, не обнять его, лишь бы был рядом, не уходил никогда-никогда…

Может, однако, все это мне только кажется: после смерти Махаяны, погибая от