Гоцюй - Джин Соул Страница 24

А-Цинь согласно кивнула:

– Ты прямо-таки бойцовый ворон. Один против восьми стражей – очень впечатляет.

– Правда? – оживился У Минчжу. – Тебя это впечатлило?

А-Цинь неловко кашлянула, а потом опять разозлилась, потому что он сказал:

– Тогда в следующий раз я схлестнусь сразу с дюжиной.

– В следующий раз? – обескураженным тоном повторила А-Цинь.

У Минчжу спохватился, что сказал лишнее, и поспешно поднял руки:

– Нет-нет, это я так…

– Знаешь, что бывает с бойцовыми петухами, которые слишком заносятся? – спросила А-Цинь, бросив в него цзяньсю.

– Хм? – выгнул на это бровь У Минчжу.

– Им выщипывают перья из хвостов.

– А какое отношение это имеет к воронам? – удивился он, одеваясь.

– Думаешь, у меня не хватит сил или сноровки вырвать у тебя перья из хвоста?

Минчжу потрясённо на неё уставился.

– Что? – не выдержала она, невольно смутившись от его взгляда.

– Если тебе нужно моё перо, просто попроси, – сказал он. – Я сам для тебя выдерну. Только не из хвоста. Самые красивые из крыльев.

– Я… не нужны мне твои перья! – вспыхнула А-Цинь. – Ты достаточно отдохнул? Тогда улетай!

– Но ты ведь первая об этом заговорила, – жалобно протянул У Минчжу. – Я просто объяснил, откуда лучше вырывать перья. Если хочешь сделать это сама…

– Не хочу! – совершенно рассердилась А-Цинь и вытолкала его из дома. – Улетай!

– Но…

Дверь перед его носом с треском захлопнулась. У Минчжу постоял немного на крыльце, точно ждал, что девушка сменит гнев на милость и впустит его, но дверь больше не открылась. Ничего не оставалось, как улететь. А-Цинь в щёлку глядела, как он парит в воздухе, и испытывала небольшое чувство вины за то, что так с ним обошлась. Но он сам виноват, как мог он заговорить о вырванных перьях?

Пёрышки вырывали и дарили самым близким, самым особенным птицам. Как он мог так над ней подшутить, сказав, что готов вырвать для неё даже перо из крыла?

Вот только она не знала, что У Минчжу вовсе не шутил, когда говорил это.

35. Ворон терзается ревностью

На горе Певчих Птиц ещё несколько дней было неспокойно. Патрули ходили по склонам, выискивая следы нарушителя. Заглянули и на поле А-Цинь. Они ничего не знали об «испытании», потому полагали, что возня с чжилань – всего лишь прихоть молодой наследницы. А-Цинь ходила за ними по пятам, пока они обшаривали окрестности, и страшно боялась, что они что-нибудь найдут. У Минчжу мог потерять пёрышко, в самом деле, а его перья приметные, птиц с таким оперением среди певчих нет. Но они ничего не нашли.

А-Цинь выдохнула с облегчением, но тут услышала какой-то шорох на дереве. Она подняла голову и… заметила среди листвы блестящий чёрный глаз, который с любопытством поглядывал вниз, на патрульных. Она похолодела. Он, видно, в этот день прилетел раньше обычного и спрятался, увидев незнакомцев у поля, а теперь терзался любопытством. Если патрульные его заметят…

Но их, по счастью, заинтересовала ловушка, расставленная под деревом, и вверх они не смотрели. Они, правда, удивились такому расположению и посоветовали установить ловушку ближе к полю, а то и вовсе у самого края – как делают на других полях чжилань.

– А вдруг я сама в неё попадусь? – серьёзно возразила А-Цинь, незаметно погрозив кулаком дереву. – Да тут ещё и воровать нечего.

Поле действительно выглядело пустым, только несколько сорняков колыхалось в воде.

Когда патрульные ушли, А-Цинь развернулась к дереву, чтобы разобраться с У Минчжу. Лицо её, видимо, ничего хорошего не обещало, потому ворон трусовато слетел с дерева, чтобы пуститься наутёк – до лучших времён. Но А-Цинь подпрыгнула и ухватила его за хвост. Ворон потрясенно каркнул и хлопнулся на землю, превратившись в У Минчжу. Вышло, что она держит его за нижний край цзяньсю.

– Кто тебя научил птиц за хвост дёргать! – обиженно воскликнул он.

– А если бы тебя заметили, тупица? – свирепо вопросила А-Цинь, очень жалея, что теперь это всего лишь край одеяния, а не хвост. Цыплята, когда ссорились, всегда щипали друг друга за подхвостье.

У Минчжу ловко вывернулся, обеими ладонями пригладил подол цзяньсю. Обида на его лице сменилась сияющей улыбкой.

– Так ты обо мне волновалась?

– Да кому надо о тебе волноваться! – вспыхнула А-Цинь. Она бы ни за что не призналась в этом.

Но он был страшно доволен и без этого. Впрочем, подшутить над ней не забыл:

– Дёргать сильнее нужно было. Просто так перья не посыплются.

– Перья? – недоумённо переспросила А-Цинь.

– Ты же хотела незаметно подобрать те, что выпадут, верно? – Он заходил вокруг неё, как голубь на току. – Ты просто стесняешься попросить…

– Ничего подобного! – яростно отрезала А-Цинь.

– Только не говори, что у тебя уже есть пёрышко твоего петуха, – вдруг помрачнел он.

Пёрышка Третьего сына клана бойцовых петухов у А-Цинь, разумеется, не было. Она вообще не поняла, зачем он и его приплёл.

– А при чём тут мой петух? – рассеянно переспросила А-Цинь.

– Я-то лучше, – совершенно серьёзно сказал У Минчжу. – У меня перья красивее, я не голошу спозаранку, как полоумный… Ведь лучше же, а?

– Ты такой же глупый, – безжалостно сказала А-Цинь.

– Уверен, у него не хватило бы ума выбраться из ловушки, если бы он в неё попался! – с напором продолжал У Минчжу.

– А у тебя не хватило в неё не попасться, – парировала А-Цинь. – Почему ты вообще себя с ним сравниваешь?

– Считаешь, что перья красивее у него? – мрачнее прежнего предположил У Минчжу. – Ладно, в другой раз подкараулю его и выщиплю все перья из хвоста!

– А, – осенило А-Цинь, – так тебе хочется раздобыть перья бойцового петуха?

– Ничего подобного! – вспыхнул он. – Ты… Ты совсем глупая?! Сдались мне петушиные перья! И не говори больше об этом тупом петухе!

«Сам же первый начал», – совершенно изумилась А-Цинь.

Ворон умудрился хлебнуть уксуса из дождевой лужи, как говорится, но она этого не поняла.

У Минчжу отдышался от вспышки гнева, с важным видом заложил руки за спину, продолжая расхаживать перед А-Цинь и расхваливать себя:

– И этот молодой господин происходит из древнего благородного клана воронов. Мы потомки Цзинь-У. Наша гора золотая от подножия до вершины, в ней спрятаны бесчисленные сокровища.

«А ты уверен, что стоит рассказывать подобное птице из враждебного клана?» – подумала А-Цинь. Будь она коварнее, могла бы выспросить у него, где расположены сокровищницы, и воспользоваться этим в своих целях. Он всегда подчёркивает, что вороны – мудрые птицы, так что стало с его так называемой мудростью? Выбалтывать секреты горы неизвестно кому… Хвастун!

– А чем может похвастаться этот петух? – созвучно её мыслям спросил У Минчжу и приосанился. – Он даже не красивый.

– Вообще-то считается, что мужчина и не должен быть красивым, – осторожно возразила А-Цинь. – В мужчинах ценится доблесть, а не красота.

– Это ты так считаешь? – с подозрением уточнил он.

– Хм… Так написано в «Поучении хорошим жёнам», – смутилась А-Цинь.

– Ясно. Так они пытаются примирить женщин с их незавидными женихами, – презрительно сказал У Минчжу. – Не страхолюдина, мол, а доблестный воин, хе-хе, и надо этим гордиться.

А-Цинь попыталась оправдать древнее культурное наследие певчих птиц, коим и являлись «Поучения»:

– Шрамы украшают мужчину.

– У меня тоже есть, – сейчас же сказал У Минчжу, потыкав себе пальцем в плечо. – И ещё будет. Если захочешь.

«Кто вообще о тебе говорил? – поразилась А-Цинь. – И при чём здесь моё мнение?»

– А ты всегда в чёрном ходишь? – вслух спросила она, чтобы преломить разговор.

– Да, – оживился У Минчжу, – чёрное красивее и стройнит. К тому же я ворон, моё оперение тоже чёрное. Не могу же я петухом вырядиться, раз я ворон?

А-Цинь мысленно закатила глаза. Неужели теперь все их разговоры будут сводиться к петухам и перьям?

– Мне идёт, верно? – вприщур глядя на неё, спросил юноша.

А теперь он на комплимент напрашивается?

– Странно было бы тебя представить в чём-то другом, – уклончиво ответила А-Цинь.

Но кто ж знал, что он любое слово может повернуть в свою пользу!

– Так ты обо мне думаешь, – просиял У Минчжу.

– С чего ты…

Он засмеялся, не слушая, что-то впихнул ей в руки и улетел –