Гоцюй - Джин Соул Страница 19

– И зачем сторожить пустое поле?

– Чтобы ты чжилань не украл…

Лицо юноши вспыхнуло, он воскликнул:

– Я же поклялся! Так-то ты обо мне думаешь?

– Я вообще о тебе не думаю, – буркнула А-Цинь.

Другой бы на его месте обиделся и улетел, но У Минчжу, кажется, ничем было не пронять. Он пару раз вздохнул, придавая значимости своим словам, и повторил:

– Так-то ты обо мне думаешь…

А-Цинь нахмурилась:

– Зачем ты вообще опять прилетел?

– Я же обещал, – с ещё большей обидой напомнил он. – Если я что-то обещаю, то из перьев вон вылезу, но сделаю. Этот молодой господин слов на ветер не бросает.

– Гм, – только и сказала А-Цинь. Она всю ночь просидела на поле, потому предстала перед ним в неприглядном виде. Нужно было вернуться домой, умыться и поесть, но разве можно оставить его на поле чжилань одного? Слова словами, но вдруг он всё-таки вор?

Размышляя, она машинально обошла вокруг поля и тут заметила, что У Минчжу следует за ней.

– Что это ты за мной идёшь? – забеспокоилась она.

– Ты голодная? – просто спросил он. – Я принёс еды. Но я не привык есть на ходу. Может, сядем под деревом?

– Принёс еды? – переспросила А-Цинь и тут вспомнила, что накануне он действительно пообещал угостить её, но она позабыла об этом за мыслями о возможном воровстве.

У Минчжу запросто сел на землю, вытащил из-за пазухи свёрток и развернул его. Там было две паровых булочки, ещё дымящихся. А-Цинь потянула носом и сочла запах странным.

– Это еда ворон… ов? – докончила она поспешно, заметив его гневный взгляд.

– В людском посёлке купил, – небрежно отозвался У Минчжу, разламывая булочку и протягивая А-Цинь одну половину.

А-Цинь уставилась на булочку потрясённым взглядом. Начинка была мясная.

– Певчие птицы не едят мясо! – отшатнулась она, и ей даже думать не хотелось, чьё мясо было использовано для начинки.

– Разве все птицы не клюют червяков? – насмешливо осведомился он, но отложил мясную булочку и протянул ей другую, не разламывая. – Эта с зеленью.

А-Цинь осторожно взяла угощение, приподняла мяньшу и откусила самый краешек. А вдруг он обманывает и подсунул ей мясную, просто чтобы над ней посмеяться? У Минчжу, словно не замечая её взгляда, преспокойно поедал мясную булочку, умудряясь так ловко откусывать от неё, что даже не испачкал лицо. И так же ловко сдёрнул с лица А-Цинь мяньшу, когда она в очередной раз приподняла её, чтобы откусить от своей булочки.

– Что ты делаешь! – возмутилась А-Цинь.

У Минчжу скомкал мяньшу и спрятал её за пазуху:

– Не закрывай лицо, когда ешь. Это неприглядно выглядит.

– Так и не смотри.

– А может, я хочу на тебя смотреть? – коварно возразил он.

Лицо А-Цинь начало стремительно краснеть, и не было мяньши, чтобы скрыть смущение.

– Вкусно? – как ни в чём не бывало поинтересовался У Минчжу. – Уж всяко лучше распаренного зерна.

А-Цинь задумчиво кусала булочку. Начинка была сочная и ароматная. Непривычный вкус. На горе Певчих Птиц такое не готовили. Она откусила ещё, но тут припомнила, что он сказал, и едва не выронила булочку:

– Что?! Ты сказал, что купил её в людском посёлке?!

У Минчжу поперхнулся, закашлялся:

– И что с того? У вас существует какой-то запрет и на это?

– Люди существуют на самом деле?! – перебила его А-Цинь. – Ты видел настоящих людей?! Какие они?!

– Хм… – озадачился У Минчжу. – Как мы. Только в птиц превращаться не умеют. Что ты так разволновалась?

А-Цинь едва могла сдерживать волнение. Она всегда считала людей выдумкой старших птиц, которой пугали цыплят: «Не будешь слушаться, придут люди, поймают, посадят в клетку…» – но страх всегда незримо присутствовал в каждом цыплёнке: а вдруг правда?

– И ты их не боишься? – спросила она, широко раскрытыми глазами глядя на У Минчжу.

– Кого? Людей? – выгнул бровь У Минчжу и засмеялся. – Конечно же, этот молодой господин не боится людей. Это им нужно меня бояться.

Он и не представлял, как вырос в её глазах после этого ответа.

29. Любопытный ворон

Когда А-Цинь доела булочку, У Минчжу, бросив на неё быстрый взгляд, вынул из рукава платок и потянулся к её рту. А-Цинь отпрянула:

– Ты что делаешь?!

– Запачкалась, – сказал он, пытаясь поймать её подбородок пальцами. За что получил хорошую плюху по руке.

А-Цинь выхватила у него платок, сердито вытерла себе рот и буркнула:

– Мог просто сказать.

– Так интереснее, – возразил У Минчжу, потирая руку. – Зачем сразу бить-то…

– Мужчины не должны касаться женщин, – отрезала А-Цинь, разглядывая платок. – Я его постираю и верну тебе.

– Можешь оставить себе, – лениво сказал У Минчжу.

Платок был очень хорош. В нижнем углу был вышит цветок, немного напоминающий цветущую чжилань.

– Что это за цветок? – спросила А-Цинь.

– А? Ты никогда лотоса не видела? – удивился У Минчжу.

– Лотос, значит… – пробормотала А-Цинь.

А в верхнем углу платка была вышита чёрная птица. Но прежде чем А-Цинь успела раскрыть рот и что-нибудь спросить, У Минчжу сам сказал, несколько сердито:

– Ворон. Это ворон. Не вздумай сказать, что это ворона!

– Почему ты так остро на это реагируешь? – не удержалась от вопроса А-Цинь, аккуратно сворачивая платок и пряча его. Раз уж он разрешил не возвращать…

Настроение у У Минчжу отчего-то улучшилось, когда он это увидел. Но в голосе ещё чувствовался отзвук недовольства, когда он сказал:

– Тебе бы понравилось, если бы тебя курицей назвали, будь ты канарейкой?

– Я не канарейка, – возразила А-Цинь. – И что плохого в курицах?

– Предположим, – закатил глаза У Минчжу. – В любом случае, нельзя ворона вороной называть, ясно?

– Ясно, – кивнула А-Цинь, – но воро́ны тоже разные бывают. Чёрные воро́ны очень красивые.

– Скажешь, что во́роны не красивые? – весь подобрался он.

– Нет-нет, – поспешно сказала А-Цинь, – я совсем не это имела в виду. Во́роны тоже очень-очень красивые.

У Минчжу сразу успокоился, на его лице мелькнула быстрая, несколько самодовольная улыбка, будто он принял эти слова на свой счёт. А-Цинь ничего такого не имела в виду, но действительно считала, что чёрное оперение красивое. У её родной матери ведь тоже были чёрные крылья.

У Минчжу упёрся локтями в землю, принимая расслабленную позу, и велел:

– Рассказывай.

– О чём? – не поняла А-Цинь.

– О твоём наказании.

А-Цинь закатила глаза:

– Это не наказание, а «урок».

– Тогда о твоём «уроке», – не спорил он.

А-Цинь некоторое время размышляла, стоит ли рассказывать неизвестно кому о столь важном испытании, но потом всё же решила рассказать. Если он узнает, какие замечательные певчие птицы и как крепки их традиции, то не станет больше воровать у них чжилань. Он, конечно, и так не воровал, но ведь мог бы, не попадись в ловушку.

У Минчжу поначалу слушал её с небрежным видом, но постепенно лицо его начало темнеть, будто он выслушал не содержание «урока», а нечто оскорбительное.

– Что опять не так? – изумилась А-Цинь, заметив выражение его лица.

– Эта твоя мачеха – настоящая мегера! – резко сказал он и сплюнул.

– Неправда, матушка делает это ради моего же блага, – возразила А-Цинь.

– Ради твоего же блага? Глупая, да она же открыто над тобой издевается! У тебя что, куриные мозги, если ты даже этого понять не можешь?

А-Цинь собиралась на это обидеться, но он не дал ей времени, угрюмо буркнув:

– Дальше рассказывай.

А-Цинь пришлось рассказывать дальше. Лицо его всё ещё было тёмным и немного уродливым от этого. А-Цинь не понимала, отчего он так рассердился. Наконец одно слово заставило его встрепенуться.

– Жених? – переспросил он, покривив рот. – У тебя есть жених? Кто он?

– Он из клана бойцовых петухов.

У Минчжу расхохотался:

– Что? Петух? Да они же все дураки!

А-Цинь, конечно, тоже думала, что её жених не шибко умный, но ей не понравилось, что У Минчжу над ним насмехается.

– Не всем же быть такими умными, как ты, – ядовито возразила она.

У Минчжу сразу поджал губы:

– И долго ты мне ещё эту проклятую ловушку припоминать будешь?

А-Цинь сделала вид, что ничего подобного в виду не имела и просто похвалила