Судьба Одина - Скотт Оден Страница 11

— Так вот как их называют, да? Локейские ведьмы?

Скади кивнула:

— Две сестры, Гьяльп и Имд. Говорят, есть еще третья, Атла, но я видела только их двоих. Они любят хвастаться, что были повитухами Ангрбоды и наблюдали за рождением детей Спутанного Бога в Ётунхейме, но, я думаю, старые стервы врут. Я думаю, произошло что-то еще, что-то, из-за чего Атла осталась в цепях, а две другие прячутся здесь, среди мертвых скрелингов.

— И, ты думаешь, этот негодяй Мимир знает, что это было.

Скади внезапно остановилась. Она резко обернулась, глядя на Гримнира прищуренными глазами.

— Что ты знаешь об этом, свинья?

— Нар! Не прикидывайся дурой! — Гримнир ткнул в нее указательным пальцем. — Ты думаешь, я никогда раньше не видел, как работает магия? Мне показалось, что ты пыталась что-то там наколдовать… или кого-то. Как там ты говорила? Повелители воронов, я ищу мудрости Мимира.

Скади сплюнула и отвернулась. Она продолжила свой путь, ее спина была прямой, а походка отражала ярость.

Гримнир усмехнулся и последовал за ней.

— Я попал слишком близко к цели, так? Тогда скажи мне, кто этот Мимир, мудрости которого ты ищешь?

— Тебе этого не понять, — ответила она.

— Испытай меня, крыса.

Скади снова остановилась; она обернулась. Свет светильника, находившегося между ними, превратил их лица в зловещие маски: ее — худое, как у лисы, и желтоватое, его — острое, как у голодного волка, и высеченное из кремня. «Фе! У меня предположение, вот и все. Когда Имд накачивается элем, она любит похвастаться тем, как они украли глоток воды из Мимисбрунна, запретного источника Мимира. Они думают, что смогут спрятаться здесь, и Один их не найдет». — Она снова зашагала по тропинке.

Гримнир откашлялся и сплюнул, а затем последовал за ней.

— Так, значит, они ведьмы и похитители воды? Яйца Имира! Ты думаешь, этого ублюдка, того, кто оставляет воронов голодными[7], волнует, что они украли глоток из какого-нибудь обоссанного колодца? Фо! Он слишком занят тем, чтобы сохранить жизнь своему маленькому питомцу в Мидгарде!

— Это не просто какой-то колодец, тупоголовая обезьяна! — бросила она через плечо. — Мимисбрунн — источник всей мудрости, и Мимир охраняет его, как бешеный пес. Зубы Хель! Этот ублюдок пьет из него каждое утро! Когда сам старый Один пришел за глотком мудрости, Мимир не позволил ни капли попасть в губы Всеотца без соответствующей жертвы. Говорят, что Один размышлял над этим девять дней, а на десятый день он вырвал один из своих собственных глаз и бросил его в Колодец в качестве платы. Мимир смягчился, и они стали близкими друзьями.

— Но Один — ревнивый старый пьяница, так? Да, и он не позволяет ни одной живой душе пить из Мимисбрунна. Каждую ночь он проверяет уровень воды в Колодце. Если не хватает больше обычного утреннего глотка Мимира, Всеотец впадает в ярость, на которую страшно смотреть. Не слишком мудро хвастаться тем, что ты отведала щедрот Мимисбрунна, ага? И все же, вот они, эти родные сестры, болтают о том, что украли глоток прямо из-под носа у Всеотца! И если они действительно украли? Две ведьмы из Ётунхейма? — Скади облизнула зубы. — Фе! Это было бы грубейшим оскорблением, так?

Гримнир неохотно кивнул.

— И даже если они этого не делали, это был бы неплохой шантаж, — сказал он. — Если бы ты смогла донести это словечко до Мимира.

— Именно это я и пыталась сделать. Я подумала, что могла бы посадить пчелу Мимиру на шляпку, используя любимых птенчиков Одноглазого.

— Хугинна и Мунинна, — сказал Гримнир. — Да, не полное дерьмо, твой план.

Скади, однако, издала грубый звук.

— Только он не сработал.

На этот раз внезапно остановился Гримнир. «Подожди», — прошипел он, склонив голову набок. Скади тоже остановилась, полуобернувшись к нему.

— Что?

— Ты это слышишь?

Скади огляделась.

— Ничего не слышу.

— Так и есть, крыса, — сказал Гримнир. — Они все это время шли за нами по пятам, шурша и постанывая там, в темноте. А теперь… ничего. Они, похоже, не из тех, кто просто так сдается, эти твои ведьмы.

— Да. — Скади подняла фонарь, и костяшки ее пальцев, сжимавших рукоять кремневого ножа, побелели. Впереди тропа спускалась во впадину, где тропинка из камней и бревен пересекала узкую расщелину. Из расщелины поднимались струйки тумана. — Это последний мост, — сказала она. — Перейдем его, и между нами и дальним концом долины не останется ничего, кроме извилистой тропинки.

— Тогда нам лучше продолжить. — Гримнир обнажил свой длинный сакс; лезвие отразило жутковатый зеленый свет светильника Скади. Когда они спустились в лощину, Гримнир понял, что карты раскрыты; он знал, что ведьмы расставили свои силки, и знал, что его шея в петле, когда из подлеска на дальней стороне моста появились восемь фигур. Восемь рабов Локейских ведьм, каждый с остекленевшими глазами и полуголый.

Как и сказала Скади, один из них был древней крови, каунар, живший еще до бегства каунаров в Мидгард, — он был больше похож на гнома, чем остальные, с прямыми конечностями и клочковатой бородой; в руках он сжимал сучковатую дубинку. Его желтоватая кожа была покрыта шрамами от долгого пребывания в рабстве. Единственная женщина была беловолосой и тонконогой, в глубоком мраке она казалась похожей и на фею, и на ведьму. Ее глаза сверкали ярче всех янтарным блеском безумия. Она прижимала к груди костяной нож. Четверо были кривоногими скрелингами, смуглыми и красноглазыми, с высунутыми языками и слюной, стекающей с их клыкастых челюстей. Все размахивали дубинками из затвердевшего на огне ясеня. Двое последних были тощими, худощавыми скрагами на голову ниже остальных, покрытыми коркой грязи и дикими. Казалось, они больше всех хотели пересечь мост.

Гримнир выругался. Обращаясь к Скади, он сказал:

— Приготовь свой проклятый нож и держись поближе. Эти нищие свиньи хотят подраться? Фо! Я сделаю им одолжение! Я устрою им бой, который они не скоро забудут!

Гримнир собрал всю свою силу в ногах, мышцы напряглись, как веревки в механизме разрушения. Однако, прежде чем он успел дать волю своему гневу, из-за густых крон деревьев наверху раздался свистящий голос.

— Скрелинг, — произнес голос, растягивая последний слог так, что он превратился в змеиное шипение. — Нам не нужно сражаться. Отдай нам то, что принадлежит нам, и иди своей дорогой.

Гримнир обернулся; его красный глаз сверкал от едва сдерживаемой ярости. Стоявшая рядом с ним Скади застыла; костяшки ее пальцев хрустнули на рукояти кремневого ножа.

— Покажись, ведьма, — сказал Гримнир. — Я не заключаю сделки с рабами!

Зашуршали листья; из-за веток на тропинку спрыгнула жуткая фигура, приземлившись, как какая-то непристойная