Сын серой смерти (Рейн 8) - Валерия Веденеева Страница 27

Потом сирена начала зевать — абсолютно человеческая мимика, очень странно выглядевшая у существа с рыбьим хвостом — и заявила, что хочет спать. Но прежде, чем уйти, я задал еще один вопрос.

— Как получилось, что твой народ избежал власти обоих высших богов? Вы не поклоняетесь ни Восставшему из Бездны, ни Пресветлой Хейме, но при этом их слуги не считают вас врагами. — Сказав это, я с запозданием подумал, что демоны, в отличие от людей, могли все же относиться к сиренам враждебно, но гостья лишь с гордостью кивнула.

— Это потому что мы присматриваем за Глубинным Дядюшкой! Дядюшка лежит на дне океана и дремлет. Но иногда он тревожится, и тогда мы поем ему умиротворяющие песни. Порой ему хочется перекусить, и мы его кормим. Если ему становится скучно, мы рассказываем ему занимательные истории. Мы нужны богам, ведь никто из них не хочет, чтобы Глубинный Дядюшка проснулся по-настоящему, поднялся к поверхности и, тем более, вышел на сушу.

— Глубинный Дядюшка — кто это?

— О, ты не знаешь? — сирена ненадолго задумалась. — Дядюшка огромен — его тело велико, как целый остров, его щупальца бесчисленны и очень длинны, ему подчиняются морские воды, и он бессмертен.

— Ты говоришь о Великом Кракене? — по описанию звучало очень похоже.

Сирена моргнула, потом улыбнулась, показав острые зубы.

— Да, точно! Я вспомнила, что сухопутные зовут его именно так.

* * *

Уже вернувшись в свои покои и снова улегшись спать, я услышал за окном хлопанье крыльев, как от пролетевшей мимо большой птицы.

Среди ночи?

С другой стороны, почему бы и нет? Интересней другое — то была обычная ночная хищница или же летающий монстр — в бестиариях их перечислялось немало.

Я подошел к окну, но, несмотря на усиленное магией зрение, смог разглядеть лишь уменьшающееся темное пятно на фоне белесых облаков.

* * *

Сборы на следующий день оказались долгими, и дело было не только в сложностях, связанных с доставкой сирены к морю. В имении, помимо бывших пленников, находилось полтора десятка членов клана Шен и еще с пяток слуг, следивших за домом. Все они, как и сам глава Шен, естественно, были арестованы; на магов надеты блокирующие силу браслеты, остальные связаны обычными веревками.

Я стоял во дворе, разглядывая карету, в которой предстояло ехать сирене. Внутри мастера разместили несколько насыщенных силой согревающих амулетов, чтобы сирена не превратилась в ледышку, и добавили на колеса и сам кузов руны, усиливающие плавность хода. Теперь карета могла ехать по любым колдобинам, и воды из ванны не должно было выплеснуться ни капли.

С Гонджи я взял обещание никому не рассказывать о том, что я мог говорить на языке сирен, объяснив — для его душевного спокойствия — что Теаган был в курсе и что хранить эту тайну следовало во благо Церкви. Заставить его поклясться молчать именем Пресветлой Хеймы, к сожалению, не получилось — дать такую клятву он просто отказался — но хотя бы лжи в его обещании я не услышал.

— Все еще не хочешь мне объяснить, как ты узнал, что один из моих людей — предатель? — поинтересовался старший дознаватель, неслышно подойдя ко мне со спины. Если бы не обретенная вчера новая способность слышать чужую магию, я бы его приближение пропустил.

Сердитым из-за моего самоуправства он больше не выглядел, и в вопросе звучало в основном любопытство и лишь самую малость — раздражение.

— О том, что пленников держат в подвале, ты мог догадаться, — продолжил он, — это логичное предположение. Как мог догадаться и о том, что кто-то из младших дознавателей куплен. Но настолько точно указать на конкретного человека? Тут никакая догадливость не поможет, тут уже надо быть уверенным.

Я ненадолго задумался. Старший дознаватель мне нравился, и терять его дружеское расположение не хотелось.

— Я могу вам рассказать, но только если вы дадите клятву именем Пресветлой Хеймы молчать обо всем, что от меня услышите, и никаким образом не использовать полученные сведения мне во вред.

Старший дознаватель моргнул.

— Однако, — пробормотал он. — Дать клятву, нарушение которой означает немедленную смерть. Ты не размениваешься на мелочи.

Я пожал плечами.

Несколько мгновений старший дознаватель молчал, явно колеблясь, потом с сожалением покачал головой.

— Нет. Пожалуй, я отклоню твое щедрое предложение. Удовлетворение любопытства не стоит такого риска.

— Почему риска?

— Потому что под воздействием ментального давления я вполне могу оказаться вынужден выдать твою тайну, а в моей работе ничего исключать нельзя.

Ну… пожалуй, верно. От подобного допроса были полностью защищены только жрецы.

— То, как я обо всем узнал, вам бы все равно никак не пригодилось, — проговорил я.

Старший дознаватель вздохнул.

— Почему вокруг тебя постоянно что-то происходит? И вокруг тебя, и с тобой лично? Ладно, — он махнул рукой. — Если в будущем мне покажется, что жизнь стала слишком предсказуемой и скучной, я обязательно напрошусь тебе в компанию…

Громкое хлопанье крыльев перебило его прочувствованную речь, и я повернулся на звук. Один из Достойных Братьев держал в руках существо, похожее на большую летучую мышь, но покрытое чешуей вместо мягкой шерстки.

— Что, раньше ты их не видел? — спросил, заметив мое удивление, старший дознаватель, и, когда я покачал головой, пояснил: — Это голем. Подобные существа обычно доставляют послания оттуда, где нет точек воздуха. Вот это блестящее клеймо на его правом крыле — знак ордена Сотворяющих. Кстати, сбить такого голема во время полета, во-первых, очень сложно, во-вторых, если все же получилось, то кара за это весьма сурова.

Из дома вышел младший командир Достойных Братьев, держа в руке небольшой тубус со свитком. Сняв с шеи висевшее там на цепочке кольцо, он прижал его к центру грудной клетки голема, и в этом месте немедленно открылось отверстие, размером как раз под принесенный тубус. Я наблюдал, как послание исчезло внутри искусственного создания, как дыра закрылась, не оставив следа, и как голем взмыл в воздух и поднялся к облакам, на такой высоте став неотличим от обычной птицы.

Почему-то в этот момент мне вспомнился звук крыльев, который я слышал ночью.

* * *

Обратный путь до столицы оказался ничем не примечателен.