Рубеж отхода - Марко Клоос Страница 19

———

Кофе гораздо лучше порошкового, который мы пьём на флоте, и он совсем не похож на отвратительный соевый порошок со вкусом растворимого кофе, который добавляют в рационы BNA. Мама аккуратно наполняет чашку, добавляя две ложки сахара и немного сливок. Она обращается со сливками так, как ребята из ChemWar обращаются с ампулами нервно-паралитического газа, словно одна пролитая капля может обернуться катастрофой. Когда кофе приобретает нужный цвет и сладость, она окунает палец в молочный бачок и сует его в рот, чтобы попробовать чистые сливки.

«Боже мой, — говорит она после минуты блаженства с закрытыми глазами. — Эта штука такая насыщенная. В ней можно поставить ложку. Это невероятно».

«Полегче с молочными продуктами, мам», — предупреждаю я её. «Если ты не привыкла, слишком много молока может испортить твою сантехнику. И не спрашивай, откуда я это знаю».

«Это того стоило бы», — говорит мама. Она отпивает кофе и издаёт звук полного удовлетворения.

Я добавляю в свой кофе немного сливок и сахара и делаю глоток. Он такой насыщенный и ароматный, что по сравнению с ним флотский кофе кажется трюмной водой.

«Так что же ты будешь есть?»

«Ой, не знаю», — говорит мама. Она осторожно открывает меню перед собой и кончиками пальцев берёт уголок первой страницы. «Я уверена, что всё очень вкусно, и что бы я ни заказала, это будет лучшее, что я ела за последние пять лет».

Через пять минут после начала завтрака мама меняет свое мнение и сообщает мне, что еда шефа Копки — лучшее, что она ела в своей жизни . В меню есть варианты блюд и ценники, которые кажутся жестокой шуткой для крысы, живущей на социальном обеспечении из многоквартирного дома. В меню ужина перечислены блюда из стейков и моллюсков, а ценники рядом с ними имеют четыре цифры до запятой. Не желая бесстыдно пользоваться щедростью шефа, заказывая кусок мяса за 1500 долларов, мы выбираем несколько блюд по умеренным ценам из меню бранча. Я заказываю картофельные оладьи «Дровосек», которые представляют собой восхитительную смесь настоящих картофельных кубиков, смешанных с кусочками солонины и увенчанных жареным яйцом. Мама выбирает яйца Бенедикт, в которых на маффине искусно выложено яйцо-пашот в форме сердца, толстый ломтик бекона и кусочек авокадо под ним. Насколько я могу судить, ни в одном из блюд нет ни капли сои.

Когда наши тарелки почти пустеют, из кухни выходит Шеф Копка и подходит к нашему столу. В руках он держит книгу в кожаном переплёте.

«Можно мне присоединиться к вам на несколько минут?» — спрашивает он. «Мне нужно кое-что показать вам, сержант».

«Конечно, Мастер Чиф. Подвинь стул. Это твоё место».

Чиф садится за наш стол и кладёт книгу на льняную скатерть между нами. Я открываю её на первой странице и вижу, что это коллекция фотораспечаток и памятных вещей со времён службы Чифа во флоте. Листая альбом, я замечаю, что многие фотографии, похоже, относятся к временам Чифа, когда тот был старшим унтер-офицером, как будто он начал собирать всю коллекцию только перед самым выходом на пенсию. Несколько страниц в книге посвящены нашивкам подразделений с кораблей, на которых служил Чиф Копка: NACS Independence CV-606, NACS Nassau FF-476, NACS Wainwright CA-41 и ещё с полдюжины других. Есть фотографии Чифа, проводящего время в кают-компании или комнате отдыха со своими приятелями-петти-офицерами, и несколько снимков пейзажей с колониальных планет, на фоне которых безошибочно узнаются сборные жилые модули колонистов.

«Позвольте мне задать вам вопрос, сержант, — говорит шеф через некоторое время. — Вы там круглый год, и вы на земле, а не за пультом управления. Насколько всё плохо?»

«Вы знаете, я не могу рассказать вам подробности, шеф».

«Я не прошу тебя нарушать правила безопасности. Просто расскажи мне вкратце. Какие бы новости мы ни получали о Ланки, они столько раз их зачищали, что они такие же пресные, как то дерьмо, которым кормят людей в городах социального обеспечения». Он смотрит на маму и смущённо улыбается. «Простите за мой французский, мэм».

«Вовсе нет», — отвечает мама, улыбаясь в ответ. «В конце концов, это довольно пресная ерунда».

«Не думаю, что я что-то выдаю, — говорю я, — но нам надирают задницы. После Тридцати нам нечего защищать. Они у нас всё отобрали».

«Вот же чёрт!» — Шеф откидывается на спинку стула и резко выдыхает. — «Они всё время говорят, что мы „обручены“ после Тридцати».

«Что ж, они не лгут. Мы делаем всё возможное, чтобы быть им занозой в заднице, но всё сводится к внезапным рейдам и ядерным бомбардировкам. Даже если бы нам удалось снова вышвырнуть их с наших колоний, в долгосрочной перспективе это нам не поможет. Первым делом они уничтожают наши терраформировщики и устанавливают свои собственные. Если они когда-нибудь возобновят программу колонизации, нам придётся всё делать заново».

«Вот это да», — мастер-чиф Копка с отвращением качает головой. «Двадцать лет во флоте, а я ухожу на пенсию как раз перед началом настоящих сражений. Я выбрал чертовски неудачное время, чтобы уйти».

«Я бы сказал, вы выбрали идеальное время, Мастер Чиф», — говорю я. «На земле нам приходится нелегко, но, по крайней мере, мы в деле. Эти уроды чертовски крепки, но их можно уничтожить. Их космические корабли? Забудьте об этом. Мы ни разу не выигрывали сражение с кораблём-семенником ланкийцев. Каждый раз, когда мы стояли и сражались, вместо того чтобы убежать, они разбивали наши корабли-захватчики вдребезги. Быть во флоте, летать на консоли — это теперь почти так же опасно, как наземный бой».

«Да, ну, я бы предпочёл остаться на посту там, наверху. Всё, что у меня есть здесь, — это настенная полка с кухонными ножами и электрошокер в столе в офисе. Тяжело жить как обычно, когда знаешь, что там, снаружи, и понимаешь, что ничего не сможешь сделать, кроме как попрощаться, если они появятся».

Я хочу сказать шефу, что, по сути, у нас есть такие же варианты и в колониях, но я понимаю его точку зрения. Одной из причин, по которой я подписал заявление о продлении контракта, был страх, который я испытывал при мысли о том, что больше не смогу контролировать свою судьбу, даже в той малой степени, которую мне дают моя броня, оружие и тактические рации. Сейчас у меня есть хоть какое-то влияние на события и какой-то смысл в жизни. Если бы мне пришлось остаться здесь, на Земле, зная, насколько всё плохо сейчас, и будучи обречённым проводить дни за рутинными