Рубеж отхода - Марко Клоос Страница 14

«Дураки», — говорит один из копов и бросается вдогонку, проносясь мимо нас в своей броне, словно фрегат на полном ходу. Двое других копов входят в переулок, направив электрошокеры на бандитов, которые только что пытались нас ограбить. Передо мной лежит, дергаясь, парень, который украл мамину сумку, с электрическими электродами электрошокера прямо между лопаток.

«О, смотри», — говорит коп. «Пистолет».

Самодельный пистолет выскользнул из-за пояса парня и упал на грязный асфальт. Другой полицейский, не задумываясь, тоже направляет свою дубинку-шокер и стреляет ещё парой электродов в спину распростертого на земле «крысы», отчего тот снова бьётся в конвульсиях.

«Смотри, он уже упал», — говорит мама.

«Ему повезло, что я не выстрелил ему в затылок», — говорит коп. Их появление спасло нас от ограбления или чего-то похуже, но почему-то я чувствую большую угрозу от их небрежного применения силы, чем от ярости этих бандитов из района.

Полицейский наклоняется и поднимает сумку мамы. Затем он протягивает её ей.

«Спасибо», — говорит она.

Он поворачивается к двум другим детям, которые стоят совершенно неподвижно, подняв руки вверх и положив их на головы.

«Этот парень из автопарка », — говорит коп и кивает в мою сторону. «Он не даёт этим гигантским уродливым инопланетянам прилететь сюда и отравить нас всех газом. Он стоит сотни таких , как вы, никчёмные ничтожества, которые тратят калории».

Они не реагируют, просто смотрят перед собой, словно не хотят давать копу ни малейшего повода прикончить их электрошокером. Они, конечно, придурки, но не слишком опасны. А вот копы, стоящие вокруг, наоборот, излучают опасность.

«А теперь убирайся отсюда», — говорит мне первый полицейский. Он поднимает забрало своего защитного шлема, и я вижу, что это тот самый сержант, с которым я разговаривал раньше, на пересадочном пункте. «Я же говорил, что ничего хорошего здесь после заката не происходит. Тебе повезло, что мы тебя заметили».

«Спасибо», — говорю я, но не уверена, что имею это в виду.

«Пошли», — говорит мама, и мы быстро выходим из переулка, чтобы оставить позади и копов, и детей, которые только что попытались нас ограбить.

———

Судя по всему, я не единственный госслужащий, который приводит на ужин иждивенца. Правительственная столовая на Южном вокзале забита до отказа, но лишь половина людей в униформе или с государственными значками на шее. Несмотря на толпу, стойка выдачи продуктов работает почти так же эффективно, как столовая при смене вахты на военном корабле. Мы с мамой стоим в очереди всего пять минут, прежде чем обе получаем свои подносы с едой. Здесь нет шведского стола, как на службе — все получают одинаковый поднос, с одинаковыми продуктами, в равных количествах.

Еда отвратительная. Это просто чуть более вкусная версия переработанной соевой дряни из пайков BNA. По сравнению с армейской едой её почти невозможно есть, но мама набрасывается на неё, словно на изысканное блюдо. Я ем немного, чтобы желудок хоть как-то работал, а потом в основном перекладываю еду на поднос, наблюдая, как мама ест.

«Тебя каждый день так кормят?» — спрашивает она, откусывая два больших куска соевой курицы. Я не ела ни кусочка переработанной сои с тех пор, как пошла в армию, но не хочу напоминать маме, что мы едим настоящую еду, пока ей приходится жить на этом переработанном и восстановленном мусоре.

«Да, вроде того», — отвечаю я. «Мы сжигаем немного больше калорий, чем гражданские, потому что много ходим с оружием и броней».

«В последний раз, когда я получала талон на продукты, говядина стоила до пятисот долларов за фунт, — говорит она. — Это было больше года назад. Одному Богу известно, что там сейчас».

«Я видел, что они сделали с киоском выдачи ваучеров. И что, они больше не выдают ваучеры?»

«Они больше ничего не делают», — говорит мама. «Мусор теперь забирают только раз-два в месяц, а когда бунты, вообще не вывозят. Полицейских тоже почти не видно, разве что во время бунтов. Тогда они появляются сотнями. Каждый месяц как война. Людей подстреливают на углу улицы, и тела никто не убирает несколько дней».

«Они больше не проводят проверки безопасности в многоквартирных домах?»

Мама качает головой.

«Они боятся ходить по улицам. Какое-то время было довольно плохо с бандитами, но сейчас немного лучше. Сейчас можно нанять охрану, знаете ли. Тысяча калорий в день — и рядом с вами будет парень с пистолетом. Копам уже всё равно».

«Боже мой, мама. Кто теперь будет поддерживать порядок?»

«Никто», — пожимает она плечами. «Наверное, все. Сейчас у всех есть оружие. Чёрт возьми, у меня тоже есть. Правда, я храню его в квартире. Мне всё равно нечасто удаётся выходить, разве что в гражданский центр почту прочесть, а там у дверей до сих пор стоят детекторы оружия».

Когда я ещё жила с ней дома, мама ненавидела оружие. Подозреваю, что если бы она когда-нибудь поймала меня с оружием, то сама бы сдала меня в полицию. Если мама хранит оружие в квартире, нарушая закон и свои старые убеждения, дела, должно быть, стали совсем плохи.

Мы заканчиваем ужин и убираем со стола для людей, ожидающих в очереди. Когда мы выходим мимо двух охранников, проверяющих удостоверения личности у входа, мама с удивлением оглядывается по сторонам.

«Знаешь, я никогда здесь не был. Над общественными платформами, я имею в виду».

"Действительно?"

«Правда. Я живу здесь уже почти двадцать лет, и у меня никогда не было повода подниматься по этой лестнице».

«Мама, ты никогда не выезжала из Бостона?»

«Конечно», — пожимает она плечами. «Когда я впервые встретила твоего отца. До тебя. Мы несколько раз ездили на Мыс на один день. Однажды он возил меня в Нью-Гэмпшир. Но тогда мы ездили на гидробусе. Том самом, который отправлялся с Северного вокзала».

Я разворачиваюсь и иду обратно к охранникам у входа в столовую.

«Прошу прощения, сэр», — обращаюсь я к старшему по званию, худому, с кислым лицом и сержантскими погонами. Я старше его по званию, но это его территория, и у него здесь больше влияния, чем у меня. Сержант HD поднимает бровь.

«Что я могу для вас сделать, старший сержант?»

«Я слишком долго был за пределами Земли», — говорю я. «Не могли