Юго-западное направление - Алексей Дягилев Страница 30

книжку, спрашиваю я, у сидящего напротив осунувшегося, небритого красноармейца средних лет. Скрепки на документе ржавые, так как книжка эта нихрена не поддельная, а самая что ни на есть настоящая. Вот только где сейчас находится Гавриил Никодимович Цветков? Лежит где-нибудь с пулей в затылке в овраге, или сидит прямо передо мной, не известно. Будем выяснять.

— Я Никодимович. — Уточняет он. — А почему служил? Меня вроде из армии не выгоняли.

— Вопросы здесь задаю я. Так в какой дивизии вы служили? — игнорирую я его вопрос.

— Стрелок второй роты, первого батальона, 571-го стрелкового полка, 317-й стрелковой дивизии — красноармеец Цветков. — Чётко рапортует боец.

— Кто командир дивизии? Случайно не Яков Михайлович? — задаю я очередной вопрос. Хотя прекрасно знаю, кто командует 317-й, Саидов заставил запомнить имена всех комдивов 57-й и 9-й армий.

— Нашей дивизией командует полковник Яковлев. А как его величают, я не знаю. — Правильно отвечает Гаврила на заданный мною вопрос с подвохом.

— А кто был командиром вашей роты?

— Лейтенант Жилин.

— Что с ним случилось?

— Погиб в бою.

— Вы, видели как он погиб?

— Я нет. Но мужики говорили, что подорвал фрицевский танк гранатой и сам значит того… — на секунду замялся Цветков. — Погиб в общем… — склонил голову красноармеец.

— Вы, хорошо знаете сержанта Пашкевича? При каких обстоятельствах, вы, с ним познакомились? — продолжаю я задавать вопросы.

— Сержанта Пашкевича я знаю. Мы всё-таки из одной роты. А насчёт хорошо, — задумался Цветков, — друзьями мы не были, сошлись ближе, только когда прорывались к своим. Но ничего плохого я про Пашкевича сказать не могу. — Продолжил он через некоторое время.

— А что стало с вашей ротой? — перескакиваю я с одного на другое.

— Так разбили её. Сначала на рубеже прикрытия, а дальше уже когда отступали. Досюдова только нас трое и добралось. — Тяжело вздохнув, отвечает красноармеец.

— И что, осталось только три человека из всей роты? — с недоверием уставился я на него.

— Про то мне не ведомо, — пожимает плечами боец. — Немец уж больно люто дерётся, кто-то по дороге отстал, кто-то отбился, да и раненых мы в деревнях оставляли. А когда остатки от нашей роты окружили в лесу, то всех в нём и положили, хотя может и ещё кто убёг…

— В каком лесу? На карте показать сможешь? — пытаюсь я подловить его на несостыковках с другими.

— Да не розумею я в тех картах. Мы же ночами шли. Всё время на восток. Днём прятались в перелесках и балках. Дня два тому нас в каком-то лесочке зажали и дали просраться. Кого не убили, наверное в плен взяли. Нам повезло, удалось прорваться сквозь оцепление и отсидеться в пруду. А потом нас сержант Пашкевич к своим вывел. — Отмазался Гаврила, свалив всё на старшего по званию. Второй рядовой кстати тоже отмазался, и только сержант ткнул грязным пальцем в перелесок у села Никольское.

— Чёта не шибко вы торопились пробиться к своим. — Прикинул я расстояние, пройденное за двое последних суток, пускай даже ночами.

— Иди, поспеши, как же! День длинный, а ночь короткий. Жрать неча! А на подножном корму много ты наспешишь⁉ — разошёлся Цветков. — Вот то-та. Как смогли, так и дошкандыбали. — Закончил он свой эмоциональный спич и сник, опустив плечи.

Вот чёрт его знает, вроде не врёт, а если где и приврал, то не сильно, во всяком случае между собой эти трое договорились на берегу, про что говорить, а про что умолчать. Но документы в порядке, вышли с оружием в руках, только бойцы капитана Вашкевича в конец оборзели, все отобранные стволы оставили у себя, а в расписках даже номера и тип оружия не указали. Да и доставили в лагерь не сразу, а вместе с другими красноармейцами, выходящими мелкими группами или поодиночке (лениво им видите ли конвой гонять из-за каждого окруженца). Место для переправы было уж больно удобное, лес и сразу река, да и тихо. И хотя 296-я стрелковая удерживала плацдарм на правом берегу Северского Донца, туда прорывались в основном крупные подразделения или даже соединения. Да и противник периодически атаковал, пытаясь сбросить наших с плацдарма. А в лес между Студенками и Богородичным немец почему-то не лез, и он оставался как раз на нейтралке. Этим и пользовались пробирающиеся на восток «психи»-одиночки.

— Ладно, свободен. Зови, кто там следующий. — Едва сдерживая зевок, отпускаю я окруженца, так как время приближалось к обеду.

— Так вроде нет больше никого, я последний стоял.

— Ну, нет, так нет. — Размяв плечи, потягиваюсь я.

— А дозвольте вопрос, товарищ старший сержант?

— Спрашивай.

— Оружие нам вернут?

— А зачем вам оружие? Вы сегодня пройдёте санобработку, потом вас осмотрит фельдшер, накормят, сформируют команду и отправят в тыл на переформировку. Расписку же вы получили, а в красноармейской книжке наш старшина сделает соответствующие отметки. Что-то ещё?

— А вещи?

— Личные вещи вернём вместе с вещмешком и ремнём, если они у вас были, а насчёт снаряжения, подсумки, лопатка и прочее, уж не обессудь, самим не хватает.

— И на том спасибо. Разрешите идти? — тянется в струнку боец.

— Свободен, я же уже сказал.

Видимо с недосыпу я расслабился и упустил незначительные детали в разговоре, о чём пришлось потом сильно пожалеть.

Сегодня по плану у нас парко-хозяйственный день, баня, а после ужина романтическое свидание у кое-кого. Непосредственное начальство в отъезде, а у Лёхи взводного хватает своих забот. И хотя наши с Иванной отношения начались без всяких прелюдий, романтику же никто не отменял. Кругом весна, всё цветёт, грачи прилетели и льдинка на льдинку лезет. Хотя грачи и льдинка из другой оперы, но май в самом разгаре, почти что лето, да ещё в пионерском лагере, и этим всё сказано. Я сегодня планировал просто погулять вечерком, проводить девушку до дому и отдохнуть после бани в общем кубрике, если бы подруга не учудила. Мало того, что она пришла на свидание, вырядившись в форму советской физкультурницы или пионерки (а по местной моде это белая футболка и что-то типа шортов-трусов такого же колера), так ещё и повязала на шею косынку кумачового цвета, как я понял наследство от пионерских вожатых, которое нашлось в сундуке. Так ещё и одежда