Беглый в Варшаве 2 - Азк Страница 17

— Понимаю.

Рыжов усмехнулся, наклоняясь к уху генерала:

— Передайте Председателю: «штатский» этот, Борисенок, здесь всех держит в тонусе. Даже наши друзья из Штази стали интересоваться — кто такой этот парень «золотые руки» который всех пидо##сов раком поставил.

Генерал чуть заметно усмехнулся.

Посол и резидент переглянулись.

Измайлов пожал руки Виноградову и Рыжову, потом на секунду остановился, оглянулся на трап и заговорил, чуть приглушив голос:

— Пётр Тимофеевич, передайте своим: наблюдение за фигурантом прекратить. Больше не имеет смысла. Те, кто за ним стояли, отошли в тень. Остался только фантом, играющий роль, которую ему навязали. Пусть затухает сам по себе. Не будем будить змею, если та решила прикинуться палкой.

Рыжов кивнул, не споря.

— Что ж, ваше слово. Наши ребята просто отрабатывали указания. Но если что — дёрнем за ниточку, пусть даже тонкую.

— Вот за это и благодарю, — кивнул генерал. — И отдельно — за помощь Иванихину. Не ожидал, что Варшава окажется на высоте. Но ваши парни справились. Без вашей поддержки, так бы быстро не разобрались.

— Ваш лейтенант тоже не промах, — ответил Рыжов с уважением. — Быстро ориентируется, держит язык за зубами, и главное — не паникует. Таких бы побольше.

Измайлов поправил перчатку, поднял воротник пальто и добавил, чуть тише:

— Передам в докладе Андропову. И вас персонально упомяну. Если не премия, то хотя бы поощрение на внутренней линии получите. Мы ведь одно дело делаем.

— Спасибо, товарищ генерал, — сказал резидент. — Это очень приятно.

Измайлов коротко кивнул, положил руку на плечо Иванихину:

— Пошли, лейтенант. В Москве нам есть что рассказать.

Он поднялся по трапу первым. Иванихин кивнул стоявшим у машины и последовал за своим шефом.

Двигатели Ту-134 запустились, Лопасти турбин начали вращение, и спустя несколько минут самолёт скрылся за серым утренним небом, в котором ещё не рассеялась предрассветная влага.

Когда самолет с генералом из Москвы поднялся в воздух, резидент КГБ еще долго стоял, глядя в серое небо.

Глава 12

Ту-134 летел в выделенном ему эшелоне, на крейсерской скорости. За иллюминатором медленно плыли сизо-серые облака, а выше, резкий, почти металлический блеск неба. В салоне было тихо, как бывает только на спецрейсах: никакой болтовни, никакой суеты. Только гул двигателей, лёгкая вибрация, да равномерный свет потолочных ламп.

Лейтенант Иванихин задремал, откинувшись на кресло. Его щеки чуть касался подголовник кресла, правая рука соскользнула с подлокотника и свисала. Он тихо дышал, как ребёнок, которому дали передышку после энергичной игры. Генерал Измайлов бросил на него взгляд — сдержанно, но с ноткой почти отеческой теплоты.

Он не стал будить. Парень вымотан, и не только телом — вся его нервная система сейчас работает в режиме перегрузки. Для него это была не просто командировка. Это был экзамен, к которому не готовят в академиях.

Измайлов перевёл взгляд в иллюминатор, слегка прищурившись. Где-то там, за этой прозрачной синевой, была орбита на которой он совершил три витка. Такая вот неофициальная экспедиция.

Как всё изменилось с тех пор. Там, в невесомости, всё казалось простым. А теперь? В мутной воде на Земле каждый шаг — как по болоту: вроде бы твёрдо, а через секунду — трясина.

Он вспомнил, как смотрел на Землю сквозь маленький круглый иллюминатор. Тогда планета казалась мирной и далёкой. Всё на ней было будто игрушечное — города, границы, самолёты… И не было видно ни врагов, ни интриг, ни педофилов в сутанах, ни мальчиков с разорванными судьбами. Только мерцающий шар, прекрасный и безмолвный.

Но там, на орбите, он понял главное: чем выше поднимаешься, тем яснее видишь, как мало у людей времени. И как легко сломать то, что строится поколениями. Поэтому он и вернулся — не героем с лентой, а просто человеком, который знал цену времени.

Генерал слегка прикрыл глаза. Но не заснул. Просто дал себе минуту, между прошлым и будущем. Между Варшавой и Москвой.

За спиной едва слышно вздохнул Иванихин, переворачиваясь на другой бок.

Самолёт шёл точно по расписанию, время до посадки: 47 минут.

* * *

Чкаловский встретил нас плотным утренним туманом и щемящей прохладой, как бывает под Москвой в марте. На дальнем краю лётного поля уже дымили выхлопами дежурныя «Волга» из гаража Комитета. Из салона первым вышел я, за мной Иванихин, ещё не до конца проснувшийся, но уже собравшийся. Внизу у трапа ждал местный особист:

— Добро пожаловать, товарищ генерал, — коротко произнёс подполковник и кивнул в сторону машины. — Транспорт на площадь готов.

Путь до Лубянки проехали молча. Иванихин сидел впереди, рядом с шофёром, не задавая лишних вопросов. Измайлов молчал на заднем сиденье, поглядывая в окно. Серый снег, потрёпанный мартовским солнцем, лежал на тротуарах. Москвичи сновали по делам, ничего не зная о том, что в их столицу только что привезли доказательства войны, о которой не напишут в газетах.

На парковке у второго подъезда генерала уже ждали. У кабинета дежурного он задержался лишь на минуту, чтобы расписаться в журнале прибытия. Дальше — знакомый коридор, массивная дверь с табличкой «Комната совещаний», а в глубине — его временный кабинет.

Он снял пальто, повесил его на спинку стула, и кивнул Иванихину:

— Иди, отдыхай. Если уснёшь — не беда. Всё равно сейчас, пока не доложусь никуда не двинемся.

Лейиенант усироился в углу, у стены, молча.

Измайлов уселся за письменный стол. Вытащил папку с рабочей тетрадью. Дернул завязку, внутри бумаги, заметки на небольших листочках, листы с пометками. Поверх них он положил чистый, чуть шероховатый лист.

Подвинул чернильную авторучку. Стряхнул мысленно всё лишнее.

И начал писать:

Председателю КГБ СССР

товарищу Андропову Ю. В.

От начальника…

Почерк был уверенным, чётким, с лёгким уклоном влево. Слова ложились ровно, строчка к строчке. Он писал медленно, вдумчиво, как всегда делал это в важных случаях, когда надо было не просто донести информацию, а расставить акценты.

Рапорт рождался как операция, точно, строго, без эмоций. Но между строк, была скрытая тревога: если теперь не нажать на нужные рычаги, эта раковая сеть в Польше прорастёт еще глубже. А потом будет поздно.

* * *

Коридоры Лубянки по ночам дышат иначе — глухо, сдержанно, будто здание само внимает чужим шагам. Пакет с рапортом уже лежал на столе: бледный картон, плотный сургуч, нитка натянута, как струна. Внутри — не просто бумага. Там было то, что могло перевернуть представление о текущем моменте. Сведения,