Эммануил Сведенборг - Александр Алексеевич Грицанов Страница 20

Кант объясняет свой интерес к Сведенборгу тем, что не мог не «исполнить повеление дамы», что он предварительно собирал подробные сведения по данному вопросу и после всего этого приступает к своему рассказу, которому, однако, предшествовала «тщательная проверка». В самом начале письма философ сообщает «просвещенной женщине», что вряд ли кто-нибудь замечал в его характере склонность к вере в чудеса или легковерие, что вопреки всем рассказам о видениях и о действиях мира духов он всегда старался следовать здравому смыслу, склоняясь в сторону отрицания такого рода вещей. При этом он прекрасно осознавал тот факт, что наука очень мало знала в те времена о природе духа, да и сам он не мог с очевидностью утверждать о том, что ему лично ясна и понятна возможность или невозможность такого рода явлений; просто все эти рассказы кажутся ему недостаточно доказанными. Кант подчеркивал, они видятся ему не только не постижимыми, но и бесполезными; в связи с ними возникает много трудностей, здесь легко обнаружить обман или поддаться ему, и он вообще считает «излишним для себя проводить тоскливые часы на кладбище или во мраке». Именно в таком душевном состоянии он и находился, пока не познакомился с историей господина Сведенборга. Он сообщает далее в письме, что датский офицер, от которого он узнал эту историю, сам услышал о ней за столом у австрийского посланника по фамилии Дитрихштейн в Копенгагене из письма, полученного тем от мекленбургского посланника в Стокгольме — барона Лютцова. Тот, в свою очередь, услышал ее при дворе шведской королевы, и потому ему было чрезвычайно трудно допустить такой обман в присутствии столь избранного общества.

Далее немецкий философ решил ознакомиться еще ближе с этой историей и написал упомянутому офицеру в Копенгаген, поручив тому собрать всевозможные подробности. После этого им и было написано письмо самому г-ну Сведенборгу, который, как ему передали, принял его благосклонно и обещал ответить Канту, хотя ответа за этим так и не последовало. Лишь позднее Сведенборг сообщил, что решил дать подробный ответ в своей книге, которая в самое ближайшее время должна будет издана в Лондоне. Однако Кант и на этом не успокоился и попросил одного «очень приличного» англичанина во время его поездки в Стокгольм собрать еще более точные сведения относительно дара господина Сведенборга творить чудеса и общаться с невидимым миром духов. Тот и передал ему историю, по крайней мере, о двух таких происшествиях, которые он имел возможность проверить на месте, апеллируя к свидетельствам многочисленных и все еще здравствующих очевидцев.

Суть этих происшествий Кант кратко описал следующим образом. Спустя некоторое время после смерти голландского посланника в Стокгольме один ювелир потребовал у его вдовы уплатить за серебряный сервиз, изготовленный им по заказу ее мужа. Вдова была уверена, что покойный не мог не вернуть этот долг, но квитанцию нигде найти не могла и потому пригласила к себе господина Сведенборга. Апеллируя к его необыкновенной способности беседовать с душами умерших людей, она попросила его осведомиться у ее мужа относительно уплаты за сервиз. Сведенборг исполнил ее просьбу, и через три дня, когда почтенное общество собралось у этой дамы, он совершенно хладнокровно сообщил всем о том, что говорил с ее мужем, что долг уплачен, а квитанция находится там-то и там-то. После этого дама в сопровождении всех гостей и обнаружила нужные бумаги в указанном месте.

Следующее из двух происшествий показалось Канту наиболее достоверным и «действительно устраняющим всякие сомнения». Речь здесь шла об (упоминавшихся нами выше) событиях 1756 г., когда в конце сентября в субботу в четыре часа пополудни господин Сведенборг, прибыв из Англии в Гётеборг, в шесть часов вечера сообщил, что в Стокгольме вспыхнул страшный пожар.

Размышляя о достоверности этого происшествия, Кант пишет, что его приятель досконально проверил все не только в Стокгольме, но и в Гётеборге и рассказал ему «о способе, каким господин Сведенборг общается с духами, и изложил его идеи о состоянии душ умерших» [49, с. 360]. Кант сожалеет о том, что сам не может встретиться с этим удивительным Сведенборгом, чтобы лично расспросить у него все, что могло бы пролить свет на эти события, и потому ему остается лишь с нетерпением ждать выхода его книги, при этом им приняты все меры, чтобы получить ее сразу после опубликования. В завершающей части письма философ скромно и с обилием церемоний в духе эпохи хотя и интересуется у фрейлейн Кноблох о том, хочет ли та знать его мнение об этом щекотливом деле, но так его и не высказывает. Он ограничился ссылкой на то, что и таланты гораздо более крупные, чем он, могут тут «установить мало достоверного». Поэтому можно вполне заключить, что просьба знакомой дамы так и осталась не удовлетворенной: Кант ограничился лишь описаниями известных и ей, и ему событий о «чудесных» видениях Сведенборга и не более, так и не дав собственную оценку его деятельности.

Однако на этом история на тему заочных взаимоотношений Канта и Сведенборга явно не могла закончиться. Ясно, что ни просьба фрейлейн Кноблох (как бы галантно Кант ее не обыграл), ни его заверения, данные во введении к «Грезам духовидца», не могут быть восприняты нами всерьез, когда речь заходит о причинах его интереса к Сведенборгу. Что же все-таки заставило его написать столь необычную и по стилю, и по содержанию работу, в которой он, всегда избегавший публичных дискуссий, резко полемизирует с известным шведом. Обратимся для этого к юмористическому введению к «Грезам духовидца», в котором Кант, как кажется, и дает эти ответы, когда пишет, что нельзя же было пропадать тем колоссальным затратам труда и денег, которые пошли на покупку и чтение восьми томов собрания сочинений шведского мистика. Вот его слова: «С некоторым смирением он признает, что таким образом он искренне хотел доискиваться правды в некоторых рассказах упомянутого рода. Он нашел, как это всегда бывает, когда искать нечего… он не нашел ровно ничего. Такой результат уже сам по себе служит достаточным основанием, для того чтобы написать книгу. Сюда прибавилось еще одно обстоятельство, не раз вынуждавшее скромных авторов сочинять книги, а именно неотступные просьбы знакомых