Александр Мень. Пастырь. Свет во тьме. Повесть о жизни и мученической смерти - Михаил Александрович Мень Страница 2

от нее. Это была трагическая эпоха, требовавшая большого мужества и верности. Поколебались многие столпы… И мне остается только быть вечно благодарным матери, ее сестре и еще одному близкому нам человеку за то, что в такое время они сохранили светильник веры и раскрыли передо мной Евангелие. Наш с матерью крестный, архимандрит Серафим, ученик Оптинских старцев и друг о. А. Мечева, в течение многих лет осуществлял старческое руководство над всей нашей семьей, а после его смерти это делали его преемники, люди большой духовной силы, старческой умудренности и просветленности. Мое детство и отрочество прошли в близости с ними и под сенью преподобного Сергия. Там я часто жил у покойной схиигуменьи Марии, которая во многом определила мой жизненный путь и духовное устроение. Подвижница и молитвенница, она была совершенно лишена черт ханжества, староверства и узости, которые нередко встречаются среди лиц ее звания. Всегда полная пасхальной радости, глубокой преданности воле Божией, ощущения близости духовного мира, она напоминала чем-то преподобного Серафима или Франциска Ассизского. Я тогда <…> считал (да и сейчас считаю) ее подлинной святой. Она благословила меня в конце 50-х годов на церковное служение и на занятия Священным Писанием. У матери Марии была черта, роднящая ее с Оптинскими старцами и которая так дорога мне в них. Эта черта – открытость к людям, их проблемам, их поискам, открытость миру. Именно это и приводило в Оптину лучших представителей русской культуры. Оптина, в сущности, начала после длительного перерыва диалог Церкви с обществом. Это было начинание исключительной важности, хотя со стороны начальства оно встретило недоверие и противодействие. Живое продолжение этого диалога я видел в лице о. Серафима и матушки Марии. Поэтому на всю жизнь мне запала мысль о необходимости не прекращать этот диалог, участвуя в нем своими слабыми силами. […] Со студенческих лет особенное значение имели для меня пример и установки моего духовника (благословившего меня в 1960 г. принять священнический сан) о. Николая Голубцова (1900–1963), который до самой своей смерти не оставлял меня своим попечением и дал мне еще один высокий образец «открытости» к миру, служения в духе диалога.

Под знаком этого диалога проходило и проходит мое служение в Церкви»[1].

За 35 лет, прошедших со дня мученической кончины протоиерея Александра Меня, о нем многое написано и сказано. Выдающийся богослов, ученый-энциклопедист, писатель, автор многих книг, библеист, несравненный проповедник, миссионер – и все это составляло цельный образ доброго пастыря.

К отцу Александру с полным правом можно отнести слова архиепископа Иоанна (Шаховского) из его книги «Философия православного пастырства»: «Добрый пастырь есть воин и начальник воинов… Рулевой и капитан… Отец, мать, брат, сын, друг, слуга.

Плотник, шлифовщик драгоценных камней, Искатель золота. Писатель, пишущий Книгу Жизни…»

Отец Александр принес все свои дары, труды, все, наработанное им с детства, отрочества – своей пастве. Он сам говорил: «Все мною написанное, все книги – часть пастырского служения». Не будь Александр Мень священником, он написал бы другие книги. А он все положил на алтарь пастырского служения.

Чем отличается пастырь добрый от наемника?

Иисус в Евангелии от Иоанна в главе 10 (1-18) обличает тех, кто не печется об овцах, кто равнодушен и не будет рисковать своей жизнью ради овец, которые ему «не свои».

Наемник не имеет личной связи, родства с овцами, не берет на себя ответственность, не отвечает за их судьбы.

Пастырь не может быть теплохладным. Истинный пастырь следует за Христом, за Тем, Кто сказал о Себе: «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин 10:11). И жизнь его тоже постепенно становится жертвоприношением (это не всегда такая жертва, как у о. Александра – бывает ведь и бескровное мученичество).

У Александра Меня было абсолютное призвание к священству, по призыву Христа, услышанному Аликом в раннем отрочестве среди грозной реальности сталинской империи, о чем свидетельствуют его стихи – даже самые ранние, детские, а затем и отроческие, юношеские. А суть священства для него раскрывалась через Иисуса Христа, пожелавшего быть тем «страдающим рабом», о котором возвестил пророк Исаия. Христос говорит в Евангелии, что пришел «послужить», и Он Сам дает пример священнического служения и того, в чем, главным образом, должно быть предназначение священника. Христос в Сионской горнице перед Тайной Вечерей умывает ноги ученикам.

И пастырское служение не бывает истинным и плодотворным, если священник, подобно своему Учителю, не преклонит колен перед людьми в духе смирения и служения, если не умоет их ног. Священник принадлежит каждому человеку – потому что принадлежит Христу. Таким священником был Александр Мень. «Наша задача быть не жрецом, но – пастырем», – говорил о. Александр.

Существует немало книг-биографий А. Меня, последняя из которых вышла в знаменитой серии ЖЗЛ («Отец Александр Мень». Михаил Кунин.)

Но ни в одной из них читателю не предоставляется возможность пережить вместе с героем тепло и радость атмосферы дома в Семхозе, где вместе жили три поколения и где никогда не было конфликтов, ссор, выяснения отношений, потому что все любили друг друга и берегли мир. А также повесть дает нам почувствовать напряжение, страх от резкого вторжения в этот счастливый дом темной силы – КГБ приходит с обыском, в течение пяти часов переворачивая все вверх дном.

Автор дает нам узнать, увидеть, на фоне какой действительности формировалась уникальная личность этого человека с детства, отрочества: с одной стороны – гармоничный внутренний мир семьи Меней, а с другой – убогая коммуналка с ее бытовыми условиями и атмосферой страха и доносов; советская послевоенная школа с темными забитыми необразованными учителями. Ту реальность, среди которой прошли все зрелые годы жизни и служения Александра Меня, тоже можно воспринять достаточно конкретно. «Острые ощущения» читателю обеспечены описаниями допросов, разработками методов борьбы с «Миссионером» (так метко обозначили в органах А. Меня) в кабинетах 5-го управления, или обсуждения подготовки «устранения» ставшего слишком опасным для номенклатуры КГБ – Александра Меня. От сцены с генералом в отставке, который, помешивая ложкой чай, доказывает своему бывшему подчиненному, полковнику КГБ, почему сейчас тот должен «закрыть вопрос» с А. Менем, который своим возрастающим авторитетом мешает этим хозяевам жизни, привыкшим править страной и распоряжаться судьбами миллионов, продолжать «свое дело» с еще большей прибылью и цинизмом в новых условиях, – впечатление столь сильное, что пробирает дрожь…

В своей повести автор предлагает нам ознакомиться с одной из версий убийства отца Александра. Кто-то может принять ее, а кто-то нет. Это право читателя.

Но хочу напомнить, что Михаил долгое время, начиная с 1993 года, работал в