Гюстав Курбе - Герстл Мак Страница 18

Вей вспоминает, что видел ее незаконченной, когда впервые посетил мастерскую Курбе на исходе 1848 года. Вей, филолог и автор романов, родился в 1812 году в Безансоне. Его друг Шанфлери, недавно открывший для себя Курбе и желавший поделиться с Веем своим восхищением перед молодым художником, привел того на улицу Отфёй, где их принял «высокий молодой человек с великолепными глазами, но тощий, бледный, желтый, костлявый… Он молча кивнул мне и вновь сел на табурет перед мольбертом, где стоял холст [„Послеобеденное время в Орнане“]… „Почему вы еще не стали знаменитым при таком редком, таком замечательном таланте? — воскликнул я. — Еще никто никогда не писал так, как вы!“ — „Верно! — отозвался художник с мужицким акцентом обитателя Франш-Конте. — Я пишу как бог!“»[107].

Картина изображает группу людей перед огромным камином в кухне орнанского дома Курбе. Со стола убраны остатки еды, стоят лишь блюдо с фруктами, три бутылки вина и четыре наполовину выпитых бокала. Слева на стуле дремлет отец Курбе; напротив за столом сидит сам художник; следующий, Адольф Марле, написанный со спины, разжигает трубку головней из пылающего камина; справа Альфонс Промайе играет на скрипке. Под стулом Марле мирно спит крупный бульдог. Комната полна вечерними тенями; позы слушателей, расслабившихся после обильной еды, свидетельствуют о безмятежном наслаждении музыкой.

Курбе использовал отца, Марле и Промайе в качестве моделей и в других картинах, а примерно в 1851 году написал также второй портрет музыканта. Промайе приехал в Париж приблизительно в то же время, что и Курбе, и, подобно художнику, часто наезжал в родной город. В столице он зарабатывал себе на скудное существование игрой на скрипке в оркестрах цирка императрицы, Зимнего сада и ипподрома. Он остался безвестным бедняком, несмотря на все усилия Курбе, который «пытался найти для него работу и безуспешно лез из кожи, чтобы заставить восхищаться им, как восхищался он сам. Одной из причин неудачных усилий музыканта добиться признания была его чрезмерная обидчивость»[108]. Когда Промайе сидел без работы, а следовательно без денег, он находил приют в мастерской Курбе на улице Отфёй и спал там в гамаке за ширмой. Он платил художнику за гостеприимство «такой преданностью, на какую способен лишь представитель семейства собачьих… Кто мог бы поверить, что Курбе давал ему уроки музыки?.. Между тем он каждое утро заставлял Промайе музицировать в покачивающемся гамаке, утверждая, что такие упражнения придадут легкость его исполнению, когда он будет спокойно сидеть на удобном стуле»[109].

Салон 1849 года, открывшийся 15 июля, производил в сравнении с предыдущими впечатление свежести. В порядке опыта жюри было избрано не Академией изящных искусств, скованной традициями, а самими выставляющимися художниками. В число его двенадцати членов входили Поль Деларош, Александр-Габриэль Декан, Эжен Делакруа, Орас Верне, Жан-Огюст-Доминик Энгр, Робер Флери, Эжен Изабе, Эрнест Мейссонье и Камиль Коро. Курбе послал семь полотен, и все они были приняты. Четыре из них были пейзажи: «Сбор винограда в Орнане», «Долина реки Лу», «Вид на замок Сен-Дени» вблизи деревни Се-ан-Варе и «Общинное пастбище в Шассане». Три остальных полотна — «Марк Транаду, рассматривающий альбом с гравюрами»; автопортрет, которым, вероятно, был «Портрет художника, этюд в духе венецианцев» (более известный под названием «Человек с кожаным поясом»), изображающий Курбе в подпоясанной блузе и в несколько нарочитой позе — он подпер щеку рукой; и, наконец, «Послеобеденное время в Орнане».

Картина «Послеобеденное время в Орнане» произвела нечто вроде сенсации. Практически ни один критик не обошел ее молчанием, и хотя некоторые возражали против беспрецедентных размеров этой, в сущности, жанровой картины — фигуры были почти в натуральную величину, тогда как по традиции сцены в интерьере писались на маленьких холстах, — большинство нашли в полотне много достоинств и мало недостатков. Члены жюри присудили картине вторую золотую медаль — приз весьма полезный: он ставил награжденного hors concours[110] и обеспечивал его картинам обязательный прием во все будущие Салоны, — обязательный теоретически, потому что на практике этим правилом подчас пренебрегали. Официальное признание последовало незамедлительно. Директор департамента изящных искусств Шарль План от имени французского правительства приобрел за 1500 франков «Послеобеденное время в Орнане» с намерением вывесить картину в Люксембургском музее, но решение было пересмотрено, и ее передали музею в Лилле.

Весной 1849 года Курбе часто предпринимал короткие вылазки в красивые сельские местности неподалеку от Парижа: в лес Марли к западу от Севра, в гостиницу около Оне-су-Буа к северо-востоку от столицы и прочие непритязательные и недорогие дачные места. В разное время он ездил туда с Бонвеном, Шанфлери, Бодлером, Промайе, Мюрже, Шанном. Обычно эти молодые люди — если не все, то большинство из них — брали с собой подруг, которые «менялись так часто, что остались безымянными»[111].

Ранним летом Курбе навестил Франсиса Вея в Лувесьене, поблизости от Марли-ле-Руа. Хотя сперва художника пригласили только на обед, он прогостил в семье Вея почти два месяца, раз в неделю возвращаясь в Париж, чтобы сменить белье и переодеться. Перемена обстановки и воздуха оказалась для него благотворной; он страдал желудочным заболеванием, дававшим о себе знать через известные промежутки времени на протяжении всей жизни. «Он только-только начал оправляться от приступа холеры [европейской холеры, или энтерита], ему нужно было… набрать вес, — писал его хозяин. — Еще более тощий и бледный, чем обычно, он, впоследствии ставший толстяком, производил тогда жалкое впечатление, хотя аппетит уже вернулся к нему. Он был неистощимо разговорчив, но его подчеркнуто приземленным речам… недоставало мысли, зато он расцвечивал их такими неожиданными, такими оригинальными поворотами, что друзья и соседи из любопытства сходились послушать его, хотя мы предупреждали, что при встрече он с присущей ему любезностью может обозвать их кретинами. Курбе спасал положение лишь взрывами добродушного веселья. Он ни разу не поблагодарил нас за гостеприимство, на которое сам напросился, но даже это казалось нам совершенно естественным. Однажды, вернувшись из своей парижской мастерской, куда он отправился за кое-каким инструментом и чистым бельем, Курбе рассказал, что нашел в ней кучу приятелей, устроивших себе ложа из его мебели и постельных принадлежностей, чтобы не платить за ночлег в другом месте. Наши гневные рассуждения по этому поводу он прервал словами: „Для этого я им и оставил свой ключ“[112].

В Лувесьене художник написал несколько маленьких пейзажей, а также портрет г-жи Вей. Однажды днем он отправился в лес Марли на этюды вместе с приехавшим к завтраку Коро. Коро никак не мог выбрать подходящее место и долго