Вайнахт и Рождество - Александр Константинович Киселев Страница 2

Через двор сельхозтехникума я выбежал к длинному зданию складов. Здесь наконец-то я увидел людей. Большие ворота были открыты, в глубине стояла грузовая машина.

Сторож с ружьем ругался с человеком в черном пальто и шляпе.

— Бумагу давай! — повторял сторож.

— Какую тебе бумагу! Глаза разуй! Я вместо бумаги! Я приказ выполняю, ценности вывожу! Я сам себе приказ! Петрович, кончай волынку! Через час здесь знаешь что будет? Бросай свою берданку и топай домой, пока… Давай! — и человек в пальто махнул рукой шоферу.

— Стрелять буду, обязан!

— Кончай волынку! — поморщившись, повторил человек в пальто.

Нагруженная какими-то ящиками машина выехала из ворот, и этот в черном пальто вскочил на подножку.

Сторож выстрелил вверх, и во всех дворах залаяли собаки. Человек в пальто нырнул в кабину, машина взревела, выпустив облако сизого с черным дыма, и рванулась. Сторож выстрелил еще раз. Грузовик вильнул, и несколько ящиков упало на мостовую. Увернувшись от столба, машина помчалась по пустой улице.

Сторож опустил ружье, посмотрел на меня.

— Что делают, а? А еще партийный… — он сплюнул, переломил ружье и выбросил толстые гильзы.

— А вы милицию вызовите, — сказал я. — Она всех бандитов поймает.

— Какую милицию! — злым плачущим голосом закричал дворник. — Какие бандиты! Это хуже бандитов! Заведующий складом это, а не бандиты!

Ничего не понятно. Я поднял теплые гильзы и побежал дальше.

Каникулы

Школьный двор был полон народу. Опять непонятно. Почему в школу не идут?

Наш класс толпился вокруг Ольги Яковлевны.

— Строимся, линейка!

Я встал рядом с Сонькой.

— А почему в школу не пускают?

Она пожала плечами: не знаю. И шмыгнула носом.

— Болеешь?

— Нет. Страшно.

Сонька тоже ударница. То есть отличница. На птицу почему-то похожа. Птица с веснушками.

— Чего страшно-то?

— Не знаю.

— Не знаешь, а боишься. Трусиха.

— Ага, — легко согласилась Сонька, ничуть не обидевшись.

Вышел директор, и голоса будто ветром сдуло.

— Ребята! Сегодня уроков не будет. Занятия в школе прекращаются на… некоторое время. Это внеплановые каникулы. О возобновлении… то есть о начале занятий мы сообщим. А теперь вы все должны как можно скорее вернуться домой. Вы слышали? Домой! И приказываю никому не выходить на улицу! Все должны быть по месту жительства. Дома то есть. Учителя будут ходить и проверять. Вы поняли?

И все радостно закричали:

— Да!

Такого подарка никто не ожидал.

Домой я, конечно, идти не собирался. Раз сказали сидеть дома, значит, будет что-то интересное. А еще я заметил, что Валя тоже остался. И с ним еще несколько больших ребят из его класса. Вид у них был заговорщицкий. Они стояли тесным кружком и не кричали, как обычно все кричат во дворе школы, а шептались.

— Ты почему домой не идешь? — ага, и Сонька здесь.

— А ты?

— Мне страшно.

Вот странная. Она вообще странная. Нет, она хорошая, но странная. А еще мы за одной партой сидим, и она меня это… контролирует. Ольга Яковлевна посадила нас вместе, чтобы Сонька меня контролировала, потому что я отвлекаюсь и мечтаю. Это учительница так сказала. На самом деле Сонька еще хуже мечтает. Однажды Ольга Яковлевна ушла куда-то, а у нас еще один урок оставался. И она задание дала, чтобы мы его делали и тихо сидели. Никто, конечно, тихо не сидел и задание не делал. Все шумели и смеялись. А Сонька сидит и пишет. И у нее слезы текут. Я к ней в тетрадь заглянул, а она не задачу решает, а стихи пишет. «Какой сегодня странный день, И птицы молча пролетают, И снег меня не замечает…» и еще что-то, но я не успел прочитать, она увидела, что я смотрю, и закрыла тетрадь. Плачет, потому что снег ее не замечает. Это нормально? Но я все равно с ней дружу. И мама у нее хорошая — тетя Аня. Она все время мне книжки интересные дает. И она с моей мамой дружит.

— Коль, пойдем вместе, а?

Эх, пропущу все на свете!

— Ладно, пойдем. Только быстро, а то у меня дела.

Хорошо, что она недалеко живет. Там идти-то! И чего она боится? Проводив Соньку, я бегом вернулся к школе. Во дворе уже никого не было.

Только дворник дядя Петя.

— Что забыл, ученик?

— Я Валю ищу.

— Какую Валю? А, Валентина, что ли? Вон туда пошли, — и он махнул метлой в сторону котельной.

Ага, знаем мы это место! Они, из старших, всегда там собираются. За угольной горкой. Прячутся, значит. Тайны у них, значит. Подслушивать нехорошо, я знаю. Но Валентин наш вожатый, и он нам всегда говорит: «Спрашивайте обо всем, у меня секретов от вас нет». А сам…

Из-за угольной кучи доносились их голоса. Конечно, говорил Валя. Он везде главный. И у нас, у младших, и у них.

— …оружия нам никто не даст, это понимать надо. И вообще никто с нами серьезно говорить не будет. Сергей Краснов знает, мы с ним в военкомат ходили.

— Выгнали, — подтвердил Сергей. — Сказали: малы еще. Мы про Гайдара говорили, про «красных дьяволят», а они посмеялись только…

— Оружие придется добывать самим, — продолжал Валя.

— Где его добывать-то? — спросил кто-то.

— Где-где, у врага, — ответил Валя. — Но это дело трудное. А пока оружия нет, мы должны бороться словом.

Послышался голос, который я сразу узнал, — Васьки Соломатина по кличке Шнырь:

— Это что, митинги устраивать? Да нас сразу…

Кто-то засмеялся. Наверно, Васька не стал договаривать, а показал, что «сразу» сделают.

Опять заговорил Валя:

— Никакой дурак митинги устраивать не будет. А вот листовки — другое дело. Пока нет оружия, стыдно сидеть сложа руки…

Какие листовки? Что это такое? Враги — это фашисты, понятное дело. Как их бить листовками — непонятное дело. Конечно, если бы был танк, или пушка, или ружье, например…

И тут я вспомнил! Я вспомнил! Я перелез через уголь и закричал:

— У меня есть оружие! Фашистов бить!

Валя замер с открытым ртом. И тут же я почувствовал страшную боль. Даже видеть перестал. Васька Шнырь одной рукой держал меня за шиворот, а другой выкручивал ухо.

— Ах ты, гаденыш! Подслушивал? Подслушивал? Кто тебя послал? Колись, сопливый!

Вмешался Валя:

— Стой, хватит! Отпусти его. Николай, ты зачем за нами шпионил?

От обиды и боли у меня потекли слезы.

— Я не шпионил. Я тоже хочу фашистов бить. Я оружие вам