Твоя последняя ложь - Мэри Кубика Страница 17

– Клара… – выдавливает мой отец, пытаясь дать какие-то объяснения.

Но я поднимаю руку – я не хочу этого слышать. Он не имел права делиться этой новостью, этой информацией! Это уж мне решать! Это мой отец виноват в том, что Мейси сейчас цепляется мне за ноги и плачет!

– Вот, смотри, мамочка! – выпаливает она, отодвигаясь от моих ног, после чего просовывает свою маленькую липкую ладошку в мою трясущуюся руку и тащит меня к своему комоду – длинному белому бюро с зеркалом сверху. На комоде раскидано множество всяких вещей, и с ходу не поймешь, на что именно указывает Мейси – на трусики с мультяшными персонажами, или какую-то куклу, или игрушечный стетоскоп из детского набора «Юный доктор», или смятую бумажную салфетку. За рамку зеркала заткнуты фотки: Мейси с Ником; Мейси со мной; Мейси с моей мамой, от которой она отодвинулась на два с половиной фута, поскольку боится моей матери, как боялась бы ее и я, будь мне четыре годика; Мейси со своим дедусей – моим отцом, который сейчас, не говоря ни слова, наблюдает за происходящим.

Делаю шаг вперед, нацелившись взглядом туда, куда сейчас направлен пальчик Мейси. Она указывает на стеклянную банку, одну из моих старых банок для консервирования с завинчивающейся железной крышкой, в которой понаделано множество дырочек. Подступаю еще ближе, не понимая, зачем здесь эта банка и как она здесь оказалась.

Сквозь стекло видна веточка, срезанная с дерева. Веточка совсем тоненькая, медно-коричневого цвета. А еще листья – зеленые листья, горсть смятых листочков, как будто Мейси ухватилась за веточку и сорвала их с нее. Дно банки покрывают пучки травы – смертное ложе, на котором на спине покоится жук-светлячок, подняв все шесть своих неподвижных лапок в воздух. Его длинное продолговатое брюшко больше не светится. Он совершенно неподвижен.

– Мы совсем забыли про него! – жалобно подвывает Мейси, и из глаз у нее льются слезы. – И он умер!

Я перевожу взгляд на отца, безмолвно извиняясь перед ним. Понятия не имею, как вышло, что этот светлячок жил и умер в этой стеклянной банке в спальне у Мейси, но знаю одно: мой отец не сделал ничего плохого.

– Как к тебе в комнату попал этот жук? – спрашиваю я, но взгляд Мейси затуманивается от чувства вины, щеки заливаются краской, и она качает головой. Молчит, а я предпочитаю не выпытывать подробности. Теперь это кажется совершенно банальным – да какая разница, как это существо попало сюда? Мейси по-прежнему ничего не знает про Ника. Для нее с Ником всё в порядке. Вот и всё, что сейчас имеет значение.

– Ну бывает… – машинально отвечаю я. – Все будет хорошо.

– А когда папа вернется домой? – взывает Мейси, явно желая, чтобы кто-нибудь еще утешил ее помимо меня, и я отворачиваюсь от умоляющих глаз своей дочери и говорю:

– Скоро.

* * *

Светлячка мы торжественно предаем земле. Концом палки выкапываем в земле ямку размером два на два дюйма и сталкиваем в нее несчастное насекомое. Харриет стоит во дворе позади нас, с любопытством наблюдая за происходящим. Мой отец уже уехал, пообещав, что завтра вернется.

– Ну почему же, мамочка, почему? – вновь и вновь вопрошает Мейси, пока я все это проделываю. Оказывается, у этого жука есть имя – Отис. Я не спрашиваю, откуда оно взялось, – по правде говоря, мне без разницы. Засыпаю труп светлячка горстью земли, радуясь тому, что Мейси не видит совершенно очевидной связи между этой могилой и могилой Ника.

– Зачем ты это делаешь, мамочка? – спрашивает Мейси, пока я аккуратно разравниваю землю кончиками пальцев. Вместо ответа предлагаю ей найти камешек, который послужил бы надгробием на могиле Отиса, и Мейси опять спрашивает: «Зачем?» – но все-таки убегает на поиски камешка, не дожидаясь моего ответа, а Харриет мчится за ней по пятам.

* * *

Вечером слышу стук в дверь. На улице темно, слишком поздно для того, чтобы Мейси до сих пор была на ногах. И все же вон она, развалилась на диване перед телевизором и опять смотрит какие-то мультики для дошколят, потому что у меня просто нет сил уложить ее спать. Я сижу на кухне за своим ноутбуком и пытаюсь зайти на веб-сайт папиного банка «Чейз», чтобы получить доступ к его счетам. Размышляю о том неоплаченном счете доктора Барроса и задумываюсь, не испытывают ли мои родители каких-то финансовых затруднений, о которых мне следует знать. Всячески пытаюсь воспроизвести в памяти пароль моего отца – совершенно случайный набор букв и цифр, который почти невозможно запомнить. Пробую всего два раза, а потом сдаюсь, опасаясь того, что после слишком многих неудачных попыток аккаунт будет заблокирован и мой отец получит об этом уведомление. Я не хочу спрашивать у него пароль, опасаясь огорчить его, и все же у меня есть определенные опасения. Что, если у моего отца меньше денег, чем я думаю? Что, если у моего отца меньше денег, чем у меня?

Услышав стук, я подхожу к двери и щелкаю замком. Приоткрываю ее, выглядываю наружу и вижу Коннора, который стоит на крыльце моего дома в черной футболке и линялых винтажных джинсах. В руках у него шлем и перчатки; мотоцикл он оставил на подъездной дорожке. Коннор – мужчина невысокий, всего на пару дюймов выше меня, у него каштановые волосы и глаза того типа, от которых женщины падают в обморок. На лице у него сочувственная, вымученная улыбка, словно он одновременно и улыбается, и хмурится. На сердце у него тяжело, как и у меня, но эта полуулыбка доказывает, что он все-таки не опустил руки.

– Коннор… – говорю я.

Он входит в дом, обхватывает меня обеими руками и заключает в теплые объятия, и в этих его объятиях я закрываю глаза и прижимаюсь к нему, позволяя себе на долю секунды поверить, что я в объятиях Ника, что это руки Ника крепко держат меня.

– Клара… – произносит он.

Я знаю Коннора уже с полдюжины лет – он был приятелем Ника по стоматологическим курсам, а потом стал его сотрудником. Хотя Коннор, пусть и наемный работник, был для Ника скорее партнером, с которым он всегда советовался не только по медицинским вопросам, но и по поводу каких-то деловых расходов – вплоть до того, что подарить офисным дамам на праздники. До того как у нас появились дети, мы с Ником частенько ходили на парные свидания с Коннором и какой-нибудь девушкой, с которой он на тот момент встречался, но после