Могут ли леди убивать? - Питер Чейни Страница 8

Она изящно отпивает кофе и улыбается мне поверх чашки:

– Ну что, все понял? Можешь меня задержать. Меня и раньше задерживали, но каждый раз отпускали.

– Ладно, конфетка, – говорю я. – Пусть будет по-твоему. Задерживать не стану. Просто допей свой кофе и давай поедем в морг.

Она слегка напрягается:

– А почему именно в морг?

– Я тебе объясню, дорогуша. У меня все по полочкам разложено. Думаешь, я не знаю, почему ты оказалась в одной машине с теми парнями? Можешь не сомневаться, я знаю. Бьюсь об заклад, и ты знаешь. Они меня в глаза не видели, а ты видела. Это ты стояла на часах возле морга, когда я туда входил. Итак, кто-то решает, что меня лучше устранить. – Откусываю и жую гамбургер. – И кто же это? Ставлю шесть против четырех, что угадаю. Это тот самый парень, который устроил представление в морге сегодня вечером. Тот самый, что отвел меня вниз, в мертвецкую. Тот самый парень, который сочинил историю про лед. Он напуган, потому что смекает, что я узнаю его, когда увижу в следующий раз, понимаешь, сестренка? Поэтому, когда я сегодня вечером вышел из отеля «Сэр Фрэнсис Дрейк», он отправил троих подручных, чтобы они следили за мной и нашпиговали пулями при первой возможности. И с ними он отправил тебя, чтобы ты меня опознала и чтобы не случилось никакой ошибки.

Она смотрит на меня и подмигивает:

– Да ты просто маленький Шерлок Холмс. И что дальше, красавчик?

– Ничего. Я понял, что ты крепкий орешек и не расколешься, потому что не боишься задержания. Так что задерживать тебя я не стану, но предложу кое-что получше.

Она смотрит на меня с интересом:

– Например, детектив?

– Мы отправимся с тобой в морг, и тебе, возможно, захочется провести там ночь. В мертвецкой на поддонах шесть трупов, но ты их даже не увидишь. А увидишь только один, тот, что на столе. Я имею в виду Мареллу. Она, конечно, не красавица. После того как твои приятели с ней поработали, вся ее красота, если она и была, в некотором роде подпорчена.

Я встаю.

– Давай, малышка. Я запру тебя в мертвецкой, потом поднимусь в офис, покурю и попью кофе, подожду, пока ты не начнешь кричать. Когда наорешься как следует, может быть, я спущусь и заключу с тобой сделку, суть которой в том, что я отпущу тебя, когда ты заговоришь. А если не заговоришь, то можешь остаться там с Мареллой. Возможно, она будет с тобой не так мягкосердечна, как я. И думаю, завтра утром тебе больше не придется беспокоиться о перекиси. Твои волосы останутся седыми до конца твоих дней.

Она смотрит на меня остекленевшими глазами:

– Господи, ты поступишь так с девушкой?

– Вот ты и увидишь. Мне не по вкусу упрямицы. Давай, солнце, шевели ножками.

Она начинает плакать:

– Я этого не выдержу. Говорю тебе, я этого не выдержу. Дай мне еще кофе, я немножко подумаю и, может быть, немножко заговорю.

– Да уж заговоришь. И не немножко. Ты расскажешь все или отправишься в мертвецкую. И не думай, что ты меня обманешь. Попробуешь – отправлю в мертвецкую, к Марелле, и можешь орать там, пока не охрипнешь, но выйдешь, только когда за ней придут.

Она просит сигарету, и я даю ей сигарету. Сидит, курит, вид немного поникший.

– Никогда не думала, что буду разговаривать с копами, но, похоже, придется. – Она наклоняется через стол. – Послушай, мистер, я не верю, что парень, который отправил меня на это дело, знает что-то о том бизнесе, про который ты говоришь. Тут все по-другому. У меня есть парень по имени Джо Мицлер. Он неплохой, но немного жестокий.

– Минуточку, милая, – вмешиваюсь я. – Как ты познакомилась с этим Джо Мицлером?

Она опускает глаза, грустнеет, и на ее лице проступает то выражение, которое всегда появляется у дамы, когда она собирается повесить вам на уши свежей, только что отваренной лапши.

– Джо нашел меня в Чайна-тауне, здесь, во Фриско. Раньше я выступала в передвижном бурлеске. Я была хорошей девочкой и пыталась помочь брату поступить в колледж, но не поладила с менеджером. Он думал, что если каждую неделю дает мне конверт с зарплатой, то имеет право и на бесплатные услуги. Хочешь верь, хочешь нет, но я не из таких. Так что он уволил меня, и шоу закончилось, а я осталась здесь, как выброшенная на берег макрель в Вики-Кики. – Она смотрит на меня как бы застенчиво. – Я не говорю, что никогда ни в кого не влюбляюсь. Влюбляюсь, и нередко. Я могла бы влюбиться в тебя, – продолжает она, – потому что ты большой, у тебя есть мозги и тебя не проведешь, потому что ты знаешь ответы на все вопросы.

Тут она вздыхает, да так глубоко, что, кажется, вот-вот лопнут завязки на бюстгальтере.

– Я нашла работу в одном заведении в Чайна-тауне – подавать напитки, помогать, где надо, и время от времени петь. Но везде одна и та же история. Парни липнут, прохода не дают, а я, если мне кто не нравится, могу и по губам съездить.

И вот когда я уже стала подумывать, сколько еще смогу продержаться, появляется этот Джо Мицлер. Он относился ко мне немного лучше, чем остальные, а потом стал заводить речи о том, что я ему нравлюсь. В конце концов я не выдержала и уступила. А ты бы что сделал на моем месте?

Я бросаю на нее томный взгляд, который скопировал с фотографии Кларка Гейбла в журнале про кино.

– Я бы все равно боролся за свою честь, – говорю я, – но ты, красавица, продолжай. Расскажи мне, что произошло после того, как ты сказала Джо, что ты всего лишь маленькая женщина и просто не можешь больше бороться с ним, а также надеешься ради своей дорогой старушки-мамы, что он поступит с тобой по-честному, а не вытолкает за дверь, оставив с фальшивой облигацией и болью в том месте, где у тебя когда-то было сердце.

Она смотрит на меня так, словно я залез грязными пальцами в ее истерзанную душу.

– Можешь смеяться, но так оно и было. Так вот, сегодня вечером к Мицлеру приходят какие-то парни и говорят, что им надо потолковать с одним выскочкой, который чересчур обнаглел и сует нос не в свои дела. Думаю, они имели в виду тебя. Поэтому им надо, чтобы Джо отпустил меня с ними, ведь я «этого типа» уже видела.

Один из них сует Мицлеру купюру в пятьдесят баксов, и Мицлер говорит, чтобы я пошла с ними и указала на кого надо.

Ни Мицлер, ни я и думать не думали, что они собираются тебя подстрелить. В общем, мы садимся в такси, и они везут меня в какой-то гараж, где сажают в «шевроле». И там я вижу, что у них у всех оружие. Страшно, конечно, но что еще остается делать девушке. Думаю, если бы я что-то сказала, они бы и меня пулей угостили.

Мы ехали по боковой улице недалеко от входа в отель «Сэр Фрэнсис Дрейк», когда увидели, что ты забрался в дом Ли Сэма. Один из этих парней говорит, что, по его расчетам, ты выйдешь тем же путем, каким вошел, поэтому мы отъехали за угол и стали ждать, а один из них остался, чтобы подать знак, когда ты появишься.

Ну вот, он увидел тебя, прибежал к «шевроле», и они погнались за тобой и начали стрелять. Это все, что я знаю, и хочешь верь, хочешь не верь, но это правда.

– Хорошо, сестренка, я тебе верю. Почему бы и нет? Но ты вот что скажи. Где мне найти этого твоего бойфренда, Мицлера?

– Он тут неподалеку, – говорит она, – в домишке возле Калифорния-стрит.

Я спрашиваю у нее номер этого дома, и она мне называет.

– О’кей, солнышко, я, пожалуй, прогуляюсь и повидаюсь с твоим приятелем.

– Минутку, – говорит она, – хочу тебе кое-что сказать. Может быть, если ты доберешься до дома Мицлера, ты потолкуешь с ним пожестче, а? Развяжешь ему язык, понимаешь? Вот только мне-то как быть? Ты не думаешь, что те парни и до меня доберутся? – Она смотрит на меня жалобно. – Они же меня за двадцать четыре часа на фарш перекрутят за то, что говорила с тобой.

– Это тебе урок на будущее,