Легенды квилетов - Оливия Невельсон Страница 2

В отблесках костра Маква и Вагош завороженно следят за руками старухи, что из раза в раз повторяют движение, простое, неуловимое – понять бы, какое. Сами собой переплетаются нити, срываются с пальцев узлы – ткется ковер, узор уж видать.

Старая Асиге чувствует на себе их взгляды, но глаз не поднимает, все улыбается. А толку их поднимать? Каждому в племени ве́домо – слепа она, и никто уж не помнит, как давно слепа. Гичи, когда брал сыновей летом в море, говорил, что не годы тому виной, а негодница Даския, погубительница детей, с водорослями в волосах. Увела она Асиге из племени еще малышкой, хотела на костре изжарить, а чтоб девочка не боялась, залила ей глаза смолой. Вырвалась та, избежала страшной судьбы, да так слепой и осталась.

– Долго еще молчать будете? – Если кожа Старой Асиге – кедра кора, то голос – скрип могучих ветвей на ветру. – Чего вам рассказать?

– А правда, что тебя в детстве Даския увела…

Маква пихает брата локтем – боится старухиного гнева, но Вагош продолжает:

– …и смолой глаза залила?

– Правда… Кто б той смолы вашему отцу на язык капнул! – притворно злится Старая Асиге.

Маква вжимает голову в плечи, Вагош хихикает.

– Не хочешь про Даскию, про Ворона расскажи! – решается Маква.

– Про Ворона…

Теперь Вагош пихает брата локтем и недовольно шипит:

– Ты еще про Куати и первых людей вспомни! Не надо, Асиге, про Ворона мы всё знаем. Расскажи нам что-нибудь новое!

– Что-нибудь, чего мы не знаем, – вторит брату, окончательно сдавшись, Маква.

– Чего вы не знаете… – Старуха на секунду отрывается от работы, чтобы почесать крючковатый нос. – Начни я вам рассказывать все, чего вы не знаете, мы, поди, до середины не дойдем, как лето встретим.

– Да ну! – возмущается Вагош.

– «Да ну», – передразнивает его Старая Асиге. – Вот известно вам, например, отчего я тку одеяло из собачьей шерсти?

– Чтоб под ним было тепло? – робко спрашивает Маква.

Вагош фыркает, но она не дает ему и рта раскрыть:

– Правильно, Маква. Потому что надежней одеяла из шерсти греет только костер. Но в те времена, о которых пойдет мой рассказ, эти земли не знали огня. Слушай внимательно, Вагош. – По плоским губам Старой Асиге скользит улыбка. – В те времена эти земли не знали даже людей, только волков…

I. Первая сказка

Было это в те времена, когда Куати еще не пришел в наши земли, а животные были подобны людям. Кедры еще не касались облаков, а по берегу океана бродили только ветер и серые тени наших предков. Еще не легло на их плечи бремя людских невзгод – в свете звезд они славили пеньем луну, а от солнца спасались во мраке скальных пещер. Но от забот не скрыться и там.

Вначале пришел шторм, а с ним впервые явилась зима. Долго она добиралась до этих мест: пустилась зима в путь с другого конца Великой Воды. Не бывала она до той поры в наших краях, но как увидела песчаные откосы, да прибрежные скалы, да зеленые леса, так и прикипела к ним душой. Не хотела зима уходить: вцепилась ледяными пальцами в берега и, впервые почуяв запах хвойных деревьев, принялась жадно дышать. Вдохнет – и опадут иглы с сосен, выдохнет – и заволочет все туманом…

Тяжко пришлось нашим предкам. Покинула их охотничьи угодья вся дичь, все ближе подбиралась затянувшая землю ледяная корка к стенам родных пещер. Делать нечего, пришлось вожаку увести стаю. Нелегко ему далось это решение: не только тоска по родным местам терзала его сердце, но и судьба младшей жены, которой накануне прихода зимы случилось ощениться.

Звали ее Песня Рассвета. Глаза ее были что первые звезды, а полосы шерсти на спине – ярче воды на горизонте, из которой подымается алое солнце. Была она совсем еще юна, впервые явила на свет волчат и боялась, что не перенесут они дороги. А если уж жить им не суждено, пускай остаются навеки в родном краю. В любви к своей земле Песня Рассвета была непреклонна, так и осталась с зимой один на один. Не может хороший вожак обречь на гибель всю стаю, даже ради той, которую ценит превыше прочих.

Шло время, осваивалась зима. Застыли ручьи, замолкли птицы, покрылись инеем песчаные берега. Песня Рассвета кормила волчат собственной кровью и согревала дыханием. День за днем лед проникал вглубь пещеры, и детеныши слабели. Зима подбиралась все ближе.

«Одной из нас суждено уйти», – поняла Песня Рассвета и решила: пусть это будет зима.

Отправилась она к океану.

– Ты привел в наши края недобрую гостью. Незваную гостью. Жестокую гостью. Довольно ей пировать, пусть уходит туда, откуда пришла!

Заворчал тот, попробовал встать на дыбы, да так и замер, скованный льдом.

– Не моя в том вина, но и заслуги здесь нет. Пришла зима по дороге хо́лода, да так полюбила твой край, что скрыла ее от тепла. Сыщешь дорогу – вернется к вам лето.

Глубоко задумалась Песня Рассвета: не мысль переплыть Великую Воду ее страшила – боялась она надолго оставить волчат.

– Я приду к тебе завтра, – ответила она океану и вернулась домой.

Долго думала Песня Рассвета, чем помочь своим детям. Тонкая корка льда на стенах пещеры росла день ото дня, и только теплый мех матери спасал волчат от смерти.

«Так тому и быть», – решила Песня Рассвета и сбросила шерсть. Укутала в нее волчат, а сама бросилась к берегу океана и растворилась в его водах.

Долго странствовала она по Великой Воде, но нужную дорогу отыскала. Вернулось лето в наши края, прогнало зиму, да так здесь и поселилось. Стережет дорогу к нему Песня Рассвета, которой в награду за подвиг океан разрешил стать своей частью.

А детеныши ее выжили, потому что теплее материнской любви нет ничего в мире. Выжили и первыми встретили Куати – стали людьми.

С тех пор народ нашего племени оборачивается в волчью шерсть, чтобы выжить, а в собачью – чтобы согреться…

Пока не смолкал голос Старой Асиге, не прерывали движения и