Книга шахской славы. Часть 2 - Хафиз-и Таныш Бухари Страница 34

class="p1">Его величество [Абдулла-хан] поневоле принял извинение духовных лиц, шейхов и соизволил сказать: “Целью нашего прибытия в этот вилайет является предостережение, а не стремление [завоевать] страну. Всем очевидно, ясно и понятно, что всегда, когда совершившие проступок, согрешившие хватаются рукой просьбы о прощении за подол извинения и раскаяния и, решившись извиниться, остерегаются пучины вреда благодаря унижению, принять их раскаяние, простить их прегрешения — наше похвальное качество, приятный обычай, бог тому свидетель: „Довольно Аллаха как свидетеля!”[184]. Если Дин-Мухаммад-султан, отказавшись от известных привычек, несмотря на то что было, явится к нашему двору, подобному небу, по отношению к себе он найдет исключительную милость, безграничное милосердие, [ему] будет лучше, чем было раньше. В противном случае, если он не вынет вату из ушей беспечности, не проснется от сна кичливости и не откажется от самообмана, в [который] ввел [его] дьявол, то непременно поднимется ураган [нашего] возмущения, как порыв сильного ветра, или, как ослепительная молния, разгорится огонь гнева, пламя негодования. Следовательно, согласно содержанию великого коранического стиха: „А кто изменит это после того, как слышал, то грех будет только на тех, которые изменяют это”[185], при таком положении представляется наилучшим [для него] соблюдать исключительную осторожность и понять смысл красноречивых слов: „Мы — судьба, кого мы возвысим, тот возвысится, а кого мы унизим, тот будет унижен””[186].

Когда [Абдулла-хан] таким образом удовлетворил их просьбу, оказал милость, издав высокий царский приказ о прощении, он одарил послов достойными подарками согласно их положению и через них послал почетный халат [Дин-Мухаммад]-султану. Все вилайеты, которые были в руках его высочества, [султана], он оставил его правителям. После этого [Абдулла-хан], подняв голову до выси небесной, направил поводья решимости в сторону столицы государства.

Как только радостная весть о прибытии его величества дошла до слуха верных [мужей] страны, в. бутоне желанной цели [их] появилась роза радости, до обоняния великодушных людей донеслось благоухание веселья из цветника осуществления желаний. Знатные люди вилайета, великие мужи страны, подданные, простой народ пошли встретить [хана], чтобы лицезреть августейший лик. Подобно тому как от сияния солнца озаряется око мира, так и они обрели тутию[187] для ока гордости от пыли, [поднятой] могущественным войском /156б/ [хана]. Его величество обласкал каждого согласно его положению и наделил обильными дарами, проявил исключительную приветливость и раскрыл благословенные уста, чтобы расспросить [о положении дел у них]. Подобно душе, которая величественно движется в теле, его величество вступил в столицу державы, средоточие величия и славы. Он одарил в достаточной мере благородных и простых людей из сокровищниц милостей для всех, [дарами] из казны упований он в достаточной мере и щедро наделил обитателей мира и обрадовал [их].

Когда его величество могущественный [Абдулла-хан] вернулся из Андхоя и Шибиргана и воссел на трон державы, на престол — место халифского достоинства, он осенил тенью милосердия, тенью милости головы подданных страны, занялся [делами] управления вилайетом, стал покровительствовать подданным, предоставлять удобства [им].

На протяжении долгого времени, многих лет при дворе [Абдулла-хана], величественного, как небо, вся власть была сосредоточена в руках доверия счастливого эмир-заде Валиджан-мирзы джалаира, и тот потратил [много] времени на искоренение притеснения со стороны злых людей, [чтобы] прекратить шум нечестивых. Однако, так как хакан, могущественный, как Фаридун, [Абдулла-хан] улучшение дел подданных считал необходимой, неотъемлемой обязанностью [своих] высоких помыслов, он не мог быть свободным от забот об этих важных делах. Сияющие, как солнце, мысли [хана] сочли наиболее удобным и подходящим передать дела управления страной и все дела, связанные с диваном, под просвещенное ведомство такого человека, который был бы сведущ во всех делах, связанных с имуществом, и каждый день правильно докладывал бы [хану об этом]. Когда блеск этих мыслей осветил все искреннее сердце его величества и картина этих соображений раскрыла завесу стыдливости в его сердце и мыслях, сияющих, как солнце, он вызвал из Кермине в Бухару его святейшество высокодостойного, счастливого, благословенного [мужа], прибежище шариата, отмеченного милостями вечного бога кази Нур ад-дина Мухаммада, который, несмотря на высокое происхождение, на высокое положение, в сердце и мыслях чертит письмена из различных [областей] знаний, благодаря силе глубокого, проницательного ума, силе разума и мысли заботится о нуждах знатных и простых людей, о важных делах всех людей. [Хан] оказал ему всякого рода царские милости, пожаловал царские дары. Помимо того что он занимал высокое положение казия всего Бухарского вилайета, [хан] передал ему власть при [своем] дворе, подобном небу; ввиду его прозорливости и исключительной проницательности [хан] доверил [ему] устройство важных дел в стране, ведение дел вилайета; он вложил в руки его обладания бразды разрешения и улаживания, поводья ведения и устройства /157а/ всех важных дел, больших и малых. [Хан пожелал], чтобы его святейшество упомянутый [кази] благодаря [своим] способностям, исключительным знаниям вновь прославил бы дела, чтобы он своими распоряжениями, без которых не представляется устойчивость неба, погасил бы огонь мятежа, заставил бы осесть пыль смут и благодаря умению вершить дела провел бы в жизнь приказы властелина, [хана], создал бы условия для благополучия [в стране].

[О том, как Абдулла-хан] поднял высокое знамя с намерением выступить в поход и направился к Термезу — городу мужей для завоевания [его] и начертал на поверхности сердца, на страницах души письмена о покорении его

Одаренные, проницательные мужи, великие и славные люди воочию видели в зеркале опытности пользу и выгоду от путешествия и передвижения. Умные, наблюдательные, прозорливые, проницательные люди достигали цели, благословенных желаний и упований благодаря большой опытности. Передвижение с места на место наподобие [смены] вечера и утра свойственно бодрствующим мудрецам, прокладывание дороги к спокойствию и покою — обычай баловней судьбы.

Стихи

Если не будешь странствовать для [достижения] совершенства, как луна,

Как же ты перейдешь от новолуния к полнолунию.

Цель изложения этого рассказа в следующем. Когда его величество могущественный [Абдулла-хан], удовлетворенный, довольный, вернулся из вилайетов Андхоя и Шибиргана, несколько дней он восседал на подушке счастья и блаженства, на троне величия и верховной власти, отдыхая и [наслаждаясь] покоем. Затем, словно небосвод, он вновь познал для себя покой в странствии и, как звезда, нашел отдых в передвижении. По этой причине в 979 году, соответствующем году Обезьяны, его величество [Абдулла-хан], подобный Искандару, обладающий благодатью Фаридуна, осенил тенью внимания подготовку войска, приготовление снаряжения. [Это было] весной, когда по причине вселяющего радость прибытия чудесного султана весны беспомощное войско холода повернуло поводья бегства, а счастливые полчища зелени и пахучих трав поспешно выступили с намерением