История и миф - Юрий Викторович Андреев Страница 100

Платона (уже у Геродота), и расположенные на нем острова. Сады Гесперид с их знаменитыми золотыми яблоками со временем легко могли трансформироваться в ту картину настоящего земного рая, с которой Платон начинает свое описание Атлантиды. Наконец, магическая окрашенность цивилизации атлантов, о которой я говорил прежде, может рассматриваться как отдаленное эхо магических способностей самого Атласа и его дочери, нимфы Калипсо. Разумеется, мы должны считаться с тем, что прежде чем дойти до Платона, миф об Атласе многократно подвергался переработкам, в него вносились все новые и новые подробности, которых не было, скажем, у Гомера или в первоначальном варианте Гераклова додекатлона. Платон, несомненно, был знаком с сочинениями таких греческих историков V в., как Гекатей из Милета и Гелланик Лесбосский. Оба они очень много сделали для систематизации греческой мифологии, разбив ее на циклы, связанные с именами главных богов и героев. Особенно много работал в этом направлении Гелланик. Среди его сочинений на мифологические темы был загадочный труд, носивший название «Атлантида» или «Атлантиада». Судя по сохранившимся отрывкам, это сочинение представляло собой развернутую генеалогию рода Атласа. Гелланик подробно рассказывал о дочерях титана — Плеядах, его внуках и более отдаленном потомстве. Возможно, в этой книге уже содержались и какие-то упоминания о стране, носившей имя Атлантида, и о народе атлантов (этот народ известен уже Геродоту, хотя помещает он его не там, где Платон). А. И. Немировский высказал предположение о том, что весь цикл мифов об Атласе и его потомках был тесно связан с Критом[38], из чего следует, что первоначальная доплатоновская Атлантида — это и есть Крит. С этим мнением трудно, однако, согласиться. Ни в одном из дошедших до нас вариантов мифа об Атласе нет никаких указаний на его связь с Критом. Лишь некоторые из потомков титана имели отношение к этому острову, но этого еще недостаточно, чтобы доказать тождество Крита и Атлантиды. Тем не менее влияние книги Гелланика на Платона представляется весьма вероятным.

Если вернуться теперь снова к Гомеру, то в его «Одиссее» мы обнаружим еще один возможный источник платоновского мифа. Таким источником можно считать VI, VII, VHI, а отчасти также XIII песни поэмы, в которых рассказывается о пребывании Одиссея на сказочном острове феаков и о его возвращении на родину. В гомеровском описании страны и города феаков есть черты, живо напоминающие платоновскую Атлантиду. Удаленное местоположение на острове среди необъятного моря, как говорит поэт, «далеко от людей промышленных», плодородная тучная земля и пышная растительность (вспомним известное описание великолепного сада царя Алкиноя, где круглый год плодоносят разнообразные деревья и виноградные лозы, где постоянно веет теплый зефир и бьют два ключа так же, как на акрополе атлантов), неисчислимые богатства царской семьи, на которые Одиссей, как бедный провинциал, смотрит, как говорится, «раскрыв рот», роскошный дворец того же Алкиноя, в изобилии отделанный бронзой, золотом и серебром, так что внутри него все сияет (вспомним стены атлантской цитадели, оббитые медью, оловом и сверкающие орихалком), наполненный редкостными произведениями искусства (две собаки работы самого Гефеста, одна из золота, другая из серебра; золотые статуи юношей, выполняющие функции канделябров; множество дорогих искусно вышитых тканей), наконец, сам город феаков, многолюдный и богатый, окруженный могучими стенами, с прекрасно устроенной гаванью, с храмом Посейдона на главной площади (также и в городе атлантов мы видим храм того же божества в самом его центре), привольная жизнь его обитателей, заполненная танцами, музыкой. Все эти детали, складываясь вместе, создают впечатление волшебной страны, близко напоминающей те картины земного рая, которые Платон включил в свое описание Атлантиды. Правда, ничего особенно фантастического с Одиссеем в городе феаков не происходит (можно предположить, что Гомер сознательно приглушил те сказочные мотивы, которые, несомненно, наличествовали в первоначальном фольклорном варианте мифа, например, не получила должного развития тема романа героя с дочерью царя феаков прекрасной Навзикайей; в «Одиссее» остались лишь некоторые намеки на такую возможность). Подлинно чудесные события совершаются уже под занавес, в самом конце этого эпизода поэмы. Объятого глубоким волшебным сном Одиссея феакийские мореходы доставляют на своем корабле на его родной остров, так что сам герой даже не замечает, как это произошло. На обратном пути разгневанный этим их поступком Посейдон обращает корабль феаков в камень на глазах у собравшегося в гавани народа. Злобный бог собирается осуществить и другую еще более страшную свою угрозу — задвинуть высокой горой сам город феаков, чтобы он навсегда исчез из глаз людских (здесь у Гомера действует обычная логика волшебной сказки: таинственная страна после того, как тайну ее раскрыл кто-то из смертных людей, должна навсегда исчезнуть). Этот последний мотив уже очень близко напоминает трагическую судьбу Атлантиды.

У Гомера же (также в «Одиссее») мы находим и первое в греческой литературе описание Элизиума, или «островов блаженных». В IV песни (563 слл.) поэмы морской старец Протей говорит, обращаясь к Менелаю:

Ты за пределы земли, на поля Елисейские будешь

Послан богами — туда, где живет Радамант златовласый.

(Где пробегают светло беспечальные дни человека,

Где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает;

Где сладкошумно летающий веет Зефир, Океаном

С легкой прохладой туда посылаемый людям блаженным).

У более поздних поэтов (уже у Гесиода) Елисейские поля отождествляются с царством Кроноса и описываются как место посмертного отдыха и блаженства усопших героев (простые смертные туда попасть ни под каким видом не могли). И Элизиум, и Атлас с садами Гесперид, и остров феаков, по всей видимости, воспринимались древнейшими греческими поэтами как места, расположенные в близком соседстве друг с другом. Их местоположение так или иначе связывалось с отдаленной, чаще всего западной окраиной земного диска и с океаном. Правда, сам океан еще рисовался воображению этих поэтов как нечто весьма туманное и расплывчатое. География его берегов явно была им неизвестна. Для Гомера океан — всего лишь широкая река, опоясывающая всю землю. Одиссей пересекает океан в течение одного дня и также быстро возвращается обратно. Гомер, по-видимому, еще ничего не знает о проливе, соединяющем это «Внешнее море» с «Внутренним», или Средиземным. Во всяком случае, он нигде о нем не упоминает. То же самое можно сказать и о Гесиоде. Лишь в VI в., когда греческие колонисты достигли берегов Галлии и Испании, вступив там в тесные контакты с западными финикийцами и карфагенянами, которые в то время, несомненно, уже хорошо знали дорогу в океан, эта западная окраина древнего мира стала постепенно приобретать более четкие географические очертания. Все Западное Средиземноморье