Черное ожерелье - Шерхан Муртазаев Страница 6

согнать слепней, потом принялся скакать и лягаться и, совсем обезумев от боли, заорал и бросился бежать, волоча за собой арбу. Старик вскинул брови на лоб и открыл рот от удивления. Потом он коротко вскрикнул и кинулся в погоню за взбесившимся ишаком. Кто мог подумать, что он в состоянии бегать так быстро да еще делать огромнейшие прыжки? Только что он сидел, словно каменный идол, и вдруг резво помчался меж рядов, размахивая руками.

Жарас подхватил две дыни и побежал в противоположную сторону. Перед операцией они договорились, что Жарас схватит две дыни, одну заберет у него Нариман и они разбегутся в разные стороны, чтобы погоня разделилась, и если поймает, то не обоих. А пойманный не выдаст. Стратегия! Но Нариману стало жалко старика, который никак не мог остановить своего скакуна, успевшего основательно побить арбу, и он крикнул Жарасу:

— Да брось ты эти дыни! Пропади они пропадом!

Теперь этот базар ушел в прошлое. Место осталось. И воспоминание. И только. Нет базара. И длиннобрового старца нет. С тех пор прошло немало лет, а он уже в те годы был дряхлым. Может, покинул этот мир в полной уверенности, что жил праведно и аллах непременно даст ему пропуск в эдем.

Когда возвращаешься в родной город через десять лет, понимаешь выражение: «Народ обновляется каждые полвека». Меняются даже высокое синее небо да бурая широкая степь. Во многих местах пришлось побывать Нариману, разные земли объездить, но он всегда помнил небо над родным городом. Для него оно было особенное. Но то, что видели детские глаза, не видели теперь глаза взрослого. Небо было как небо.

В детстве его все удивляло. Город, увиденный впервые. Первое кино. А сейчас, кажется, не осталось ничего, что могло бы удивить его так глубоко, как в детстве. Скорее всего это плохо. Нет уже той детской радости от непосредственного восприятия новизны. Все знакомо, все привычно, а привычка порождает равнодушие. Необходимо хоть изредка возвращаться в детство.

Вдруг пробудился фонтан, выстрелил в небо светлую струю, она раскрылась прозрачным огромным цветком и высыпала на сидящих в сквере миллионы холодных жемчужин. Смешливая девичья стайка разбежалась с визгом и хохотом. Встал и Нариман. Остановил проезжающее такси. Ему вдруг захотелось заехать на минутку в интернат. Ехал, смотрел на изменившиеся улицы, изменившихся людей. Только речушка, которая оторвалась от Таласа, все еще не очистилась за десять лет и по-прежнему катила свои глинистые воды через весь город. И течение ее неспешное, ленивое, тоже не изменилось. Он оставил такси у ворот и вошел во двор, испытывая странное волнение. Этот дом когда-то принадлежал богатому купцу. Обнесенный высоким дувалом, он был отгорожен от всего мира, пока сюда не вселили детей…

Резвый мальчишка, увидев незнакомца, спросил:

— Вы кого-нибудь ищете?

Нариман растерялся. Кого он ищет? И спросил о человеке, чье имя вспомнилось первым.

— Мне нужен Лука Кузьмич, — сказал и почувствовал неловкость. Откуда здесь взяться Луке Кузьмичу, которому десять лет назад было уже восемьдесят…

Мальчик открыл рот:

— А кто он такой?

— А ты, я вижу, дежурный по столовой? — сказал Нариман вместо ответа.

— Да… — удивленно подтвердил малыш.

Нариман сразу понял, что тот сегодня дежурит по столовой. В это время дети должны быть в школе. Если в большом дворе находится мальчик в единственном экземпляре, то он обязательно дежурный. Почему непременно по столовой? Да потому, что руки у него красные от воды. Картошку чистил. До сих пор дети сами чистят картошку, отметил про себя Нариман, весьма довольный своей проницательностью, напомнившей ему знаменитого Шерлока Холмса.

Сколько раз приходилось таскать ведрами воду и чистить картошку самому Нариману — не счесть. Но в то время дежурить по кухне считалось удачей. В тот день дежурный наедался досыта, и товарищи завидовали ему. Особенно рьяно добивался дежурства Жарас. Это была его страсть. Дежурство давало немалую власть над ребятами, которые возвращались с занятий голодными. Дети слезно упрашивали дежурного пустить их в столовую, Жарас куражился, унижая голодных товарищей, — это доставляло ему наслаждение.

Участившиеся дежурства Жараса обратили на себя внимание молодой учительницы химии. Она вызвала его к доске. Жарас не успел подготовиться, вспотел и угрюмо молчал. Учительница не выдержала.

— Что такое H2O? — спросила она, но Жарас лишь опустил глаза. Тогда учительница взяла его за подбородок тонкими пальцами, унизанными перстнями, пристально посмотрела ему в глаза и тихо вздохнула: — О, какой ты пустоглазый!

С того дня Жараса прозвали Пустоглазым…

Это было несколько грустным, но все же забавным воспоминанием, и оно вызвало у Наримана короткий смешок. Они с Жарасом сидели за одной партой. Обычно Жарас списывал задачки у Наримана. Но делал это так тонко и незаметно, настолько аккуратно, что были случаи, когда сам Нариман получал четверку или даже тройку, а в тетради Жараса красовалась пятерка. Так было до того самого случая с учительницей химии. С той поры никто не сомневался, что Жарас ничего не знает…

— Итак, ты не знаешь Луку Кузьмича?

— У нас такого человека нет, — сказал мальчик.

«Ах, родной мой! — подумал Нариман. — Кем ты вырастешь? Жарасом или Нариманом? Или не будешь похож ни на кого из них? Кем бы ты ни был, упаси тебя бог от вражды того, кто вырос с тобой в одном гнезде!»

Жарас. Перед глазами Наримана вставал то мальчик Жарас, то начальник Жарас, то печальник Нариман, который пожалел вдруг мальчика, ворующего дыни на Атшабаре. А взрослый Жарас похитил у него в Рудном Тан-Шолпан и увез… Что же там было? Настоящая любовь или же расчет?

Ж а р а с. Ни то, ни другое. Это месть… тебе.

Н а р и м а н. Чем же я тебя обидел так жестоко?

Ж а р а с. Быстро же забыл! Не ты ли предал меня, тогда, на базаре в Атшабаре, когда мы воровали дыни? Это раз. И еще ты встал на моем пути там же, в интернате…

Н а р и м а н. Каким образом?

Ж а р а с. Забывчивый ты. А может, вспомнишь артистку облдрамтеатра Гульжан Бакиеву, которая вела у нас в школе драмкружок? Когда готовились ставить «Ночной шум», тебе дали роль батыра Жантаса, а мне досталась роль негодяя Карима. Ну, помнишь?

Н а р и м а н. Я ли в этом виноват? Она сама распределила роли.

Ж а р а с. Это не все… По окончании школы медаль тоже тебе дали. Воспитатели на тебя возлагали надежды, а в жизни все получилось по-другому. Если у тебя так много знаний, что они переполняют тебя, почему до сих пор кандидатскую не защитил? А я уже докторскую готовлю.

Н а р и м а н. Известно, как ты защитил кандидатскую. Не я ли нашел способ осушения карьера