В начале было Слово – в конце будет Цифра - Маргарита Симоновна Симоньян Страница 8

– Еще раз – че? – прошепелявит Сэмэн и почешет подмышками, что у него всегда было признаком активного мыслительного процесса.

– Дрын через плечо! – разозлится плотник.

– Э-э-э, ты базар фильтруй! – герпесный Эдик двинется к плотнику, заранее сжав правый кулак.

– Подожди, братан, пусть обоснует, – прикажет Сэмэн.

– Я сейчас обосную, – мягко скажет Альфа Омега, показывая плотнику, чтобы тот прекратил напрашиваться на неприятности. – Согласно моей гипотезе, вера – это единственная энергия, которая может преодолевать скорость света. А когда энергия преодолевает скорость света, она превращается в материю. То есть – в воблу. Так понятно?

– Скорость света преодолеть невозможно, – вдруг вмешается один из шайки, заплывший многоярусными морщинами древний дед.

– Это что за реликтовое дерево? – спросит плотник.

– Это наш вундеркинд! Самый молодой из нас, он еще даже не умирал! Это он нам летающий плот сварганил. В предпоследние времена он, между прочим, на Марс летал! Никто, правда, так и не въехал, зачем.

Сэмэн приободрит древнего вундеркинда уважительным подзатыльником:

– А ну, давай, вмажь им, Эрролович!

– Я говорю, скорость света преодолеть невозможно, – повторит Эрролович, осмелев от ободрительного подзатыльника.

– Это кто вам такое сказал? – спросит Альфа Омега.

– Тот же Эйнштейн.

– А про Деда Мороза тебе Эйнштейн не рассказывал? – пробурчит плотник.

Сэмэн, основательно почесав подмышки, вдруг резюмирует:

– А вообще-то да! Бабка моя говорила – если сильно во что-то поверить, то так и будет.

– Вы, коллеги, имеете в виду, что мысль материальна, – прищурится Эрролович. – «Если сильно верить, что гора подвинется, то она подвинется». Где-то я читал такое. Но в мои времена это считалось суеверием.

– Большинство суеверий давно подтверждены наукой, – ответит Альфа Омега.

Сэмэн с вызовом посмотрит на деда-вундеркинда:

– И как тебе такое, Илон Маск?

Плотник тут же сморщит брови и напялит перевязанные лейкопластырем сломанные очки (всю свою карьеру он был плотником без плота: так и не обзавелся ни вечномолочными зубами, ни перманентными волосами и даже ни разу не поменял глазные яблоки). Внимательно приглядевшись к тощему, скуластому деду, плотник вдруг узнает отца-основателя, подарившего человечеству святую свинью Гертруду.

– Ой! А вы что тут делаете, Илон Эрролович? Вы же почетный постоянец Соловков! Отец-основатель!

– Слово «отец» запрещено Списком Свобод! Штраф направлен в ваш личный кабинет! – вмешается ИЯ.

– Вот вам и ответ. Еще есть вопросы? – едко спросит Маск.

– Подождите, вас что, выгнали с Соловков??? Демократия нам объявила, что у вас психиатрический поллиноз в стадии хронического весеннего обострения, а поскольку на Соловках всегда весна, то вы заперлись в келье и уже много лет работаете на удаленке!

– А про Деда Мороза вам Демократия не рассказывала? – ответно съязвит отец-основатель.

Альфа Омега засмеется, и ямочка замечется по всему его лицу. Он посветит фонариком и увидит, что Сэмэн тоже смеется и что презрительное недоверие на его лице сменяется скрытым признанием своей неправоты, махонькой, не способной еще преодолеть скорость света, но все-таки верой, а значит, Альфа Омега сегодня внес свой посильный вклад в общее дело энергосбережения.

– Это тебе. Комплимент от шеф-повара, – Альфа Омега протянет Сэмэну небольшой кулек.

Сэмэн развернет его и увидит внутри прекрасные новенькие зубные имплантаты, которые Альфа Омега по снимкам напечатал для него на биопринтере.

– Падла буду пирожок… – растерянно пробормочет Сэмэн, которому сызмальства все доставалось только потом и кровью – как правило, не своей, а чужой, – и уж точно ничего не доставалось в подарок уже больше века – с тех пор, как у него появился отчим.

Молча он вставит имплантаты в опухшие десны. Воткнутся они идеально, и даже десны покажутся не такими опухшими. Беззубый улыбнется – и станет похож на любого американского президента с предвыборной фотографии. У него задрожат руки – то ли от голода и треволнений, то ли от тяжести свалившейся в эти руки новой энергии, с которой Сэмэн пока еще не в силах будет понять, как управляться.

Стая, урча, уляжется у летающего плота. Альфа Омега прочитает им краткую лекцию из популярной физики, объясняющую, почему врать нельзя с точки зрения закона о сохранении массы, и, убедившись, что все довольны, а значит, в мире уменьшилось количество протестных настроений, Альфа Омега и плотник нырнут обратно в куб Запретного Района.

На стройплощадке ягненок ткнется голубой мордочкой в колено Альфа Омеге. Альфа Омега мечтательно уставится в гипсокартоновое поднебесье, которое он еще не успел зашпатлевать.

– Короче, батя, я дебил. Похоже, это я сам люк забыл закрыть. Запиши меня на ремонт.

– Что значит «запиши»? Запрещенные родственные связи? Запишись через личный кабинет, как положено.

Альфа Омега еще не успеет обратиться к ИЯ, как оно уже ответит:

– Записываю дебила на ремонт.

И плотнику вдруг покажется, что ИЯ говорит это с иронией, хотя он-то еще застал времена, когда были школы, и твердо помнил из школьной программы, что ирония оставалась последним качеством, отличающим искусственный интеллект от естественного. С этой тревожной мыслью плотник задремлет, убаюканный воркованием голубого ягненка, в прохладном ветерке, летящем от призрачных крыльев прозрачных стрекоз, заменивших уродливые кондиционеры предпоследних времен. Бравые австралопитеки повесят свои лирохвосты на ветви двустволой смоковницы, не повредив ни одного из ее полдюжины видов косточковых и полдюжины видов семечковых, и засопят, выдувая ноздрями всю ту же мелодию лютни. Спрячется в мраморный грот белуха, всхрапнут волнительные попугайчики. Заснет и Альфа Омега, примостившись на газоне из лепестков шри-ланкийских кадупул.

Бодрствовать останется только ИЯ, несущее утомительное дежурство на страже последних времен, да еще в соловецком морге растрескаются, дозревая, креокамеры[2] с финальной партией обреченных на воскрешение. И если бы в этот один из последних дней последнего года последних времен какое-нибудь соловецкое светило, до бессонницы растревоженное ожиданием конца света, зашло в соловецкий морг, то увидело бы, что в овальном хрустальном гробу лежит античный старик, одетый в ветхий хитон цвета давно пролитой крови, и что лицо его накрыто пожелтевшим от тысячелетий платком. Но даже если бы какое-нибудь бессонное светило забрело в соловецкий морг именно в тот момент, когда гроб старика хрустнул, как яичная скорлупа, и его лицо из мертвенно-голубого стало смуглым, оно не обратило бы на это абсолютно никакого внимания.

И, разумеется, зря.

4

«Это еще один шаг к созданию полностью виртуальной кожи – гибкой материи с сенсорами, способной заменить настоящую», – заявил Женан Бао, профессор химического инжиниринга в Стэнфорде.

Газета «Индепендент», 2015 г.

За монастырской стеной, за валунами того же цвета, что и древний хитон старика в хрустальном гробу, за кривыми березами, искалеченными соловецким ветром и временем, у самого плеска