Птенчик - Кэтрин Чиджи Страница 8

— Допустим, мне нужен обеденный стол. — Мистер Фан похлопал по столешнице. — С какой стати вместо нового покупать подержанный?

— Не подержанный, — вмешалась миссис Фан, — а антикварный.

Почти вся мебель в их доме была новая, хоть часть и в викторианском духе. В углу гостиной стоял черный лакированный шкафчик — его называли “стоглазым”, — ряды крохотных ящичков были испещрены иероглифами. Там Эми хранила фломастеры, ножницы, кукольную одежду, клей, блестки, а в нижних ящиках, повместительней, — настольные игры. Я всегда мечтала там порыться как следует.

— Антикварный стол ненамного дороже нового, — объяснила я, — и качество лучше — из цельной древесины. И не такой, как у всех. Хотя у вас тоже очень красивый.

— Выходит, подержанный дороже нового? — спросил мистер Фан.

— Не подержанный, — поправила миссис Фан, — а антикварный.

— Подержанный, — настаивал мистер Фан. — И дороже.

— Но это не то что подержанные машины. Или одежда.

— Гм... Где он все это находит? Подержанный товар.

— На аукционах, — ответила я. — В газетах, на странице “Продается”. Люди часто сами к нему приходят, если у них что-то есть на продажу.

— Если кто-то умер, — сказал мистер Фан.

Об этом я никогда не думала.

Все мамины вещи мы хранили до сих пор — книги, обувь, одежду, швейную машинку, расческу.

— Не знаю, — отозвалась я.

— Если кто-то умер, — пояснил мистер Фан, — то его родные зачастую избавляются от вещей. Хотят выручить денег.

Мамин фен с широким пластиковым раструбом. Мамин велосипед с плетеной корзинкой на раме.

Отец всегда читал в газетах некрологи, некоторые обводил в кружок.

— Я не... — начала я. — Я никогда...

Миссис Фан сказала мужу что-то по-китайски, он посмотрел на меня и кивнул. Больше он не спрашивал, где отец находит товар.

— Как вы управляетесь дома? — спросила миссис Фан. — С папой.

Я поняла, что она имела в виду, хоть она из чувства такта не упомянула о маме.

— Хорошо, спасибо, — ответила я, уплетая курицу в кисло-сладком соусе. Миссис Фан сжала мою руку, положила мне добавки, потом еще, и я съела все без остатка.

— Мы всегда тебе рады, Джастина, — сказала миссис Фан. — Правда, Эрик?

— Всегда, — кивнул мистер Фан. — Когда угодно.

До сих пор об этом вспоминаю.

После ужина мы с Эми играли в “Угадай, кто?” и в “Операцию”. У меня дрожали руки, и когда я пыталась что-то достать из больного пинцетом, всякий раз срабатывал сигнал.

— Ты продула! — приговаривала Эми. — Дули-дули, вы продули!

Потом мы пошли наверх искупаться и надеть пижамы — дома у Эми мы до сих пор плескались в ванне вместе. Отец считал, что пора с этим завязывать, но не объяснял почему.

Мы намылились мочалкой-игрушкой Эми — пластмассовым щенком с массажными валиками на лапах и держателем для мыла внутри. Вода в ванне от мыла сделалась белой, как молоко, так что не было видно наших ног, как будто мы русалки в молочно-белом море — мы до сих пор иногда играли в русалок.

— У тебя грудь выросла, — заметила Эми.

— Да ну, — отмахнулась я.

— Выросла. Настоящая. Пора тебе купить лифчик.

Она отвернулась, чтобы я потерла ей спину, и я, откинув ее густые черные волосы, долго водила массажными валиками вдоль ее лопаток, не потому что она была грязная, а потому что приятно.

— Болит она у тебя? — спросила Эми. — Грудь?

— Нет, — ответила я, но вспомнила маму после операции. Толстые повязки, прилепленные пластырем. Шрамы. Окунув пластмассового щенка в воду, я продолжала водить валиками по спине Эми. Чуть выше талии у нее темнели три крохотные родинки — три точки в ряд; интересно, знала ли она про них? Я спросила: — А где вообще покупают лифчики?

— В магазине “У Джеймса Смита”. Разденут тебя догола, грудь твою обмерят, общупают и подберут тебе лифчик.

— А ты откуда знаешь?

Эми пожала мыльными плечами.

— Моя очередь. — Я передала ей щенка, мы поменялись местами, и она принялась тереть мне спину.

— Кто у нас в классе самая красивая? — спросила она.

Это была любимая наша игра — расставлять девчонок по красоте. Одна из нас спрашивала: “Кто самая красивая? Кто вторая?” — другая считала до трех, и мы хором выкрикивали ответ.

— Раз, два, три, — посчитала я, и мы обе сказали: “Мелисса!”

На первом месте всегда шла она, за ней обычно Селена Котари, дочь доктора, следом Рэчел Дженсен или Паула де Фриз — после обсуждения, у кого какая прическа и у кого красивей ноги. Обсуждали мы и их недостатки, они тоже могли повлиять на исход, по настроению, — толстый зад, волосы на руках, чересчур мясистые мочки ушей, кривые зубы, краснеет шея во время пробежек на физкультуре. Друг друга мы обычно ставили на четвертое место, в это можно поверить, четвертое место — это справедливо. Но в тот день Эми спросила: “Кто четвертая?” — и я, досчитав до трех, ответила: “Ты”, а Эми сказала: “Катрина Хауэлл”. Я не стала ни пятой, ни шестой, ни седьмой, а дальше шли уродины: Линн Пэрри, дочь мясника, пахнущая холодными сосисками и колбасой, которую она приносила на завтрак, Ванесса Камински, толстуха.

— А как же я? — спросила я у Эми, когда мы добрались до двузначных чисел.

— Ты? — Эми стала с силой тереть мне шею.

— Ай! Осторожно!

— Кто одиннадцатая? — спросила Эми.

— Раз, два, три... Жанин Фентон, — ответила я.

— Жанин Фентон, — сказала Эми.

— Эми, а я?

— А-а, про тебя-то я и забыла. — Она посадила щенка мне на плечо, столкнула, и тот полетел вверх тормашками в воду. Я смотрела, как он плавает кверху пузом, а внутри у него киснет мыло.

— Я же не целилась в сторону обрыва, — сказала я. — Мячиком.

— А мне показалось, ты нарочно.

— Эми, по-твоему, я такая гадина?

Эми промолчала.

— Да и все равно она ни за что бы не прыгнула.

Тишина. Тут я почувствовала, что вода убывает, услышала тихое журчанье в сливе. Это Эми выдернула затычку, а сама вылезла из ванны.

В ту ночь я долго не могла уснуть. Зашла миссис Фан, поцеловала нас обеих и велела допоздна не болтать, но Эми, похоже, было не до болтовни. С моего матраса на полу видно было, что валяется у нее под кроватью: скомканный носок, открытая книга страницами вниз. Чуть дальше, в пыльной тьме, — кажется, ручка. Я дотянулась до нее, схватила, подтащила к себе, медленно, бесшумно — нет, не моя, откуда ей тут взяться? Я искала везде: дома, в школе, в лавке. Ручка просто-напросто испарилась. Сквозь щель в занавесках струился оранжевый свет фонаря и мешал уснуть, даже если закрыть глаза. Была жара и духота, Эми сбросила одеяло, и оно дыбилось возле ее ног, словно девятый вал. С полки на меня смотрели куклы — Барби, у которой гнулись коленки, и ее сестренка Скиппер, плоскогрудая, с веснушками. Когда мы играли в куклы, ни одна из нас не хотела быть в роли Скиппер.

Вскоре послышались тихие шаги на лестнице — мистер и миссис Фан в мягких тапочках поднимались на второй этаж. Полилась вода из крана, зашуршала