Засада - Донна Тартт Страница 5

вздрагиваю, зная, что ничего уже не изменить. Мы свернули за угол дома, и тут Тим взлетел по ступенькам крыльца, держа в руках воображаемый пулемет, а я кинулась к нему с фланга, и мы оба поливали огнем: тра-та-та-та-та! Конечно, мы прекрасно знали, кого застанем: либо маму Тима, либо миссис Кэмерон, и хотели просто напугать их. Но вот чего мы не знали, это что миссис Кэмерон была вовсе не на крыльце. Она спускалась по парадной лестнице, осторожно ступая в туфлях на каблуках и держа перед собой тарелку с белоснежным глазированным тортом.

Мы резко остановились — но, увы, недостаточно резко. Ее глаза округлились от ужаса, она инстинктивно потянулась за перилами, которых там не было, и, издав слабый, едва слышный вскрик, миссис Кэмерон рухнула и покатилась вниз по лестнице до самого основания, а тарелка с громким звоном разбилась об бетонный пол.

Тим мгновенно превратился в полевого медика, как будто все это было частью нашей игры. Он опустился на колени рядом с миссис Кэмерон и низко над ней склонился, его голос стал тихим и мягким, но с деловой интонацией — так он обычно разговаривал со мной, когда “убивали” меня.

— Не волнуйся. Лежи спокойно. Мы отвезем тебя к врачу.

Я, словно парализованная, застыла у подножия лестницы, не в силах оторвать взгляд от разбитой тарелки. На бетоне растекалась густая темная лужа, и в болезненном оцепенении я отметила, как быстро она разрастается.

Тим поднял голову.

— Мама? — крикнул он, а затем с поразительным хладнокровием обратился ко мне: — Сбегай за ней.

Я бросилась вверх по ступенькам, воодушевленная важностью своей миссии, со странным радостным ощущением, что могу наконец-то применить выстраданные навыки поведения в чрезвычайных ситуациях, и столкнулась с мамой Тима. Она схватила меня за плечи, оттолкнула в сторону и, увидев миссис Кэмерон, распростертую на земле в луже крови, издала пронзительный, почти животный крик, зажав голову руками:

— Господи Боже мой!

Миссис Кэмерон плакала так, как я никогда не видела, чтобы плакали взрослые: громко, захлебываясь рыданиями и судорожно глотая воздух. На нежной внутренней стороне ее предплечья виднелся глубокий порез — она поранилась о разбитую тарелку. Кровь струилась из раны, стекала по руке и капала с пальцев, так ярко, так густо, словно миссис Кэмерон натянула алую перчатку.

— Боже мой! — закричала мама Тима, лихорадочно вглядываясь в кроны деревьев, будто оттуда могло явиться спасение.

— Позвони, Иви! — скомандовал Тим, пытаясь перекричать ее вопли. — Девять-один-один!

Я метнулась за маму Тима — в передней на столике стоял телефон, — но, к моему ужасу, она схватила меня за руку и резко развернула.

— Даже не смей туда заходить! — Лицо ее пылало от ярости. Я попыталась вырваться, но не успела моргнуть, как она залепила мне пощечину.

— Маленькая гойская девчонка! — заорала она. — Думаешь, все тебе позволено? Носишься тут, как у себя дома! Слушай сюда, девчонка. — Ее указательный палец больно уткнулся мне в грудь. — Ты — дрянь. А этот мальчик ни разу в жизни не сделал ничего плохого!

Тем временем лежавшая у подножия лестницы миссис Кэмерон дрожащим голосом звала:

— Гали? Гали? — Она пыталась подняться, но Тим ее удерживал.

— Да к черту все! — Мать Тима со злостью пнула настольную игру “Операция”[8], которую мы оставили на крыльце, и детали разлетелись во все стороны — пластиковые кости, сердце, смешные крошечные органы.

Она отпустила меня, и я начала пятиться вниз по лестнице, стараясь держаться от нее подальше. Она тоже плакала.

— Это уродливый мир, — произнесла она, — Грязный, мерзкий, уродливый мир.

Я пятилась дальше, прочь от нее, прочь от этого дома, пока внизу, у основания лестницы, что-то скользкое и липкое не коснулось моей голой лодыжки, и я аж подпрыгнула. Это была миссис Кэмерон. Ее рука была вся в крови. Миссис Кэмерон ничего не сказала, но ее взгляд был красноречивее любых слов. Я развернулась и бросилась бежать — прочь из ее двора, прочь от густой тени дубов, туда, где тротуар плавился от солнечного жара, туда, где нет убежища, лишь открытое пространство и открытое небо. Улицы, враждебные под палящим полуденным солнцем, заглушили мой страх своей пустотой, и он сжался до чего-то мелкого и незначительного.

Потом все говорили, что я поступила разумно, когда побежала за помощью на Мэйн-стрит, а не домой, который был гораздо дальше. Но я никому не призналась, что меня вел не разум, а страх. Слепой ужас закрутил меня и швырнул туда, куда ему вздумалось.

Хотя дело было не только в страхе. Это было какое-то болезненное, горькое возбуждение. И пока я бежала, слово, которое она выкрикнула мне, стучало в висках: гойская, гойская, гойская. Непонятное, странное слово. Казалось, за ним скрывается что-то ужасное, хотя я и не знала, что именно. До падения Сайгона[9]оставался еще целый год. Мне было всего восемь лет, и через пару дней миссис Кэмерон вернется домой из больницы с семнадцатью швами на руке, но уже тогда я понимала: ближе к настоящей войне я никогда в жизни не буду. 

Примечания

1

Коктейльные кольца впервые появились в Америке в 1920-х гг., когда в США был введен “сухой закон”. Это украшение стало символом женской независимости и борьбы с запретами. (Здесь и далее — прим, перев.)

2

Хайфон — крупный город на северо-востоке Вьетнама, во время войны подвергался авиабомбардировкам США.

3

Битва при Дакто — общее название серии боев между подразделениями вооруженных сил США и Южного Вьетнама с одной стороны и Северного Вьетнама — с другой, произошедших в ноябре 1967 г. на Центральном плоскогорье Южного Вьетнама.

4

Битва в долине Иа-Дранг — общепринятое название двух сражений, произошедших между американской и северовьетнамской армиями в 1965 г. Является одной из наиболее ожесточенных, кровопролитных и часто упоминаемых битв Вьетнамской войны.

5

Донгха — город в центральной части Вьетнама, административный центр провинции Куангчи. Во время Вьетнамской войны в Донгха размещалась самая северная база Корпуса морской пехоты США.

6

Во время Вьетнамской войны американские солдаты часто писали на касках слоганы вроде “War is hell” (“Война — это ад”), “I’m not a tourist, I live here!”