Птенчик - Кэтрин Чиджи Страница 29

Со дна она достала красные шерстяные перчатки Эми.

Все ахнули.

— Твои, Джастина? — спросила миссис Прайс.

Я онемела, лишь головой покачала. Значит, это я взяла? Почти все утро я туго соображала... Может быть, зачем-то я их положила к себе в сумку. Но зачем, никак не могла вспомнить.

Миссис Прайс что-то говорила. Я заставила себя вслушаться.

— ...объяснись, — призывала она. — Сейчас у тебя есть возможность оправдаться.

Она смотрела на меня в ожидании, но у меня отнялся язык. Я ведь здесь уже была? Стояла на этом самом месте, выслушивала обвинения? Приступ, сказала я себе, — приступ все мысли мне спутал.

— Я видела на перемене, как она по коридору слонялась, — сказала Паула.

— И в изоляторе она сто лет пропадала, — поддакнула Селена.

Тут заговорила Эми:

— Я, наверное, с утра уронила к ней в сумку перчатки. Сумки наши рядом висят, ну а я спешила — в этом и дело.

— Точно, Эми? — спросила миссис Прайс.

Эми кивнула.

— Джастина?

Кивнула и я.

Миссис Прайс испытующе посмотрела на нас обеих. И сказала:

— Ладно, люди, спектакль окончен. Идите отдыхать.

— Так и было на самом деле? — спросила я шепотом у Эми, когда все разошлись.

— Не знаю, — ответила она. — А ты что скажешь?

Добравшись до дома, я сразу же легла в постель и провалилась в сон. Часа через два меня разбудили голоса в гостиной — отец и миссис Прайс. Накинув халат, я тихонько вышла в коридор.

— И вот что еще, — говорила миссис Прайс. — Дело деликатное... В классе у нас завелся вор.

— Вор? — переспросил отец. — Джастина ничего не говорила.

— Ну... — чуть замялась миссис Прайс. — Ну... Сегодня я думала, что нашла у нее в сумке краденую вещь.

— Что?!

— Спокойно, спокойно — я ошиблась. Но все-таки вам не помешает знать, что обстановка сейчас в классе слегка... напряженная. Это тоже могло привести к приступу.

— Спасибо, — отозвался отец. — Спасибо, что навестили нас. Не всякий учитель так поступит.

— Джастина особенная, — ответила миссис Прайс. — Я в ней души не чаю. И с вами, конечно, тоже приятно увидеться.

— Взаимно, — сказал отец.

Когда я зашла, он вздрогнул от неожиданности.

— А-а, вот и моя девочка. Ну что, оклемалась?

— Вроде бы, — ответила я. Потолок казался прозрачным, в ушах отдавалось эхо.

— И посмотри, кто к нам пришел. Анджела о тебе беспокоилась — спасибо ей за доброту, да?

Миссис Прайс очаровательно улыбнулась, поманила меня на сине-белый диван с девушкой на качелях. Обняла за плечи и спросила:

— Что с тобой делать будем, дорогуша? А?

И, признаюсь, я попалась на крючок. Я особенная, во мне души не чают!

— Знаешь, — сказала миссис Прайс, — я только что восхищалась, как у вас в доме все блестит. Папа твой говорит, что это твоими стараниями. Вот мы и решили спросить: не нужна ли тебе небольшая подработка — убирать у меня дома?

— Подработка?

— Да. — Миссис Прайс рассмеялась. — Буду тебе платить. Думаю, карманные деньги тебе пригодятся, ну а мне пригодилась бы помощь.

— Да, хорошо, — согласилась я.

И она протянула мне ключ — ключ от дома.

Глава 15

Доктор Котари измерил мне давление, пульс и попросил встать на весы.

— В школе все в порядке? — спросил он.

Я кивнула.

— У Селены только и разговоров, что про вашу учительницу. Миссис Прайс то, миссис Прайс се.

— У Джастины то же самое, — вставил отец. Губы его дрогнули в улыбке.

Доктор Котари передвинул гирьки на весах. На углу стола стояла семейная фотография: Селена и ее хорошенькая сестричка в одинаковых блузках.

— Можно подумать, она летать умеет, — продолжал доктор Котари. — Ох уж эти девчонки, да еще в таком возрасте!

— Стоит ли нам волноваться? — спросил отец. — Я про приступы. Едва мы обрадовались, что она переросла...

Я знала, что он обо мне беспокоится, и все же меня терзало чувство, будто я в чем-то провинилась.

— В переходном возрасте может наступить ухудшение, — объяснял доктор Котари, выписывая рецепт на новое лекарство, у которого меньше побочных эффектов. — А все из-за гормональной бури. Приступы могут начаться даже у тех, у кого их раньше не было.

Доктора Котари я знала с детства. Я сидела у него в кабинете с мамой, когда она пожаловалась на уплотнение в груди; скорее всего, пустяки, сказала она, но все же разумней будет проверить.

Это ведь тоже из-за гормонов?

Хотела у него спросить, но он уже выдал отцу рецепт и поднялся из-за стола, чтобы нас проводить.

На обратном пути мы зашли в лавку мистера Пэрри за ветчиной на бутерброды.

— Нил! — воскликнул он, увидев отца, который месяцами к нему не заглядывал. — Ну как вы там?

— Ничего, ничего, — отозвался отец. — Двести граммов нарезки, пожалуйста.

Мистер Пэрри поймал мой взгляд, подмигнул:

— Не мешало бы тебя подкормить. — И протянул мне ломтик любительской колбасы.

— Нет, спасибо, — ответила я.

На следующий день я в первый раз убирала у миссис Прайс. На мой стук не ответили, и я обошла дом кругом — миссис Прайс в толстых перчатках пропалывала альпийскую горку с кактусами.

— Заходи, дорогая, заходи.

Она повела меня в дом и попросила начать с кухни, хоть на первый взгляд там все было чисто.

— Что-то я разленилась, увы. — И она указала на брызги масла вокруг конфорок, на копоть в духовке. Дверца холодильника и выключатели были захватаны, потолок засижен мухами. Чем больше я смотрела, тем больше замечала.

Миссис Прайс стояла рядом, опершись о дверной косяк, и потягивала из пластиковой бутылочки диетический молочный коктейль. Она сказала:

— Смотрю я на тебя, Джастина, — и вспоминаю себя в детстве. Такая же любопытная, жадная до знаний, такая же бесстрашная.

— Никакая я не бесстрашная, — возразила я.

— Зато выглядишь бесстрашной, это уже полдела. — Она улыбнулась. — Чего же ты боишься, лапочка?

Окунув губку в мыльную воду, я принялась оттирать электрочайник.

— Потерять кого-то, — призналась я. — Кого-то еще.

Миссис Прайс кивнула:

— Мне это тоже знакомо.

Вскоре она ушла проверять тетради. Если что, я в кабинете, сказала она.

Я забежала в бельевую комнату, вылила в раковину грязную воду — почти черную — и вернулась на кухню мыть пол. Проходя мимо гостиной, на краю диванной ниши увидела сумочку миссис Прайс. Окинула взглядом коридор: дверь в кабинет закрыта.

В сумочке оказался все тот же блокнот с тем же красным карандашиком, тот же бумажник и расческа. Пузырек, где тихонько перекатывались мамины таблетки. От кожи шел звериный душок, под моими пальцами бугрились тисненые узоры: крокодиловая кожа, змеиная чешуя. Издалека несся упорный собачий лай, вселяя смутную тревогу. А в кармашке на молнии вместе с крохотным зеркальцем лежала та самая ручка с парома.

— Джастина! — позвала миссис Прайс. — Что ты там делаешь?

Я резко обернулась, зажав в кулаке ручку. Сколько уже она тут стоит, наблюдает за мной?

— Простите меня, простите! — выпалила я. Голова немного кружилась — наверное, от новых таблеток.

С озадаченной улыбкой миссис Прайс поманила меня в мягкую розовую диванную нишу.

— Что все это значит, милая? — спросила она.

И слова полились сами собой: как я увидела у нее в сумке ручку, когда мы ходили в магазин белья, как я про все рассказала Эми, как снова искала