Лесные люди - Александр Анатольевич Стрекалин Страница 2

Просидев пару минут в задумчивости, Степан вздохнул и набрал номер сестры. Та, хоть и считала разведенного старшего брата непутёвым, но любила его и всегда старалась помочь. В детстве Степан часто подтрунивал над сестрой за её абсолютное нежелание учиться. Все её тогдашние интересы вращались вокруг журналов мод. Но и здесь сестра не добилась успеха. Ненадолго задержавшись в девках, она быстренько вышла замуж, и сразу родив, махнул на себя рукой. Семейное счастье она видела в достатке, измеряя его холодильниками, машинами, дачами, а то, чем и как зарабатывает её муженёк, мелкий бизнесмен Славик, её особо не беспокоило. После третьего гудка динамик телефона «выстрелил» звонким детским «алло», и Степан улыбнулся, представив себе бойкого юного сорванца.

– Привет Максимка, как дела?

– Привет, дядь Степан! У меня всё хорошо. А как у тебя?

– У меня тоже. Кто дома?

– Мама. Папа на рымбалке, а мама на кухне. Варит еду.

– Понятно. Как зубы полечил, не плакал?

– Папа говорит, что мужчины не плачут, мужчины огорчаются! – гордо ответил на это племянник. – Завтра пойдём мне самолёт мне покупать.

– Боинг?

– Тушку! Папа говорит, что Боинг – это буржуйский говновоз.

– Максим! – возмущённый голос сестры был прекрасно слышен даже в Перми. – по губам получишь, говнюк. Дай сюда! Алло.

– Привет, Света.

– Привет, брат. Как долетел?

– Хорошо. Летайте с амулетами «Аэрофлота».

– Шути-шути, – сестра вздохнула. – Ну что, сбылась мечта идиота?

– Почти… Я в Перми пока, завтра только всё увижу. Ты зайди ко мне на днях, цветы полить, и вообще…

– Да знаю я, декабрист, не в первый раз.

– Слушай, – замялся Степан, пытаясь вспомнить странные слова старушки. – Что означает: «люби ту, которая сразу полюбила, а не ту, кто любит без любви»? Или что-то такое. Что это значит?

– Стёп, у тебя что-то случилось? – голос сестры сразу посерьёзнел. – Или ты пьяный?

– Почему сразу пьяный?! – ненатурально обиделся тот. – Ладно, забудь.

– Потому что тебя только по пьяни на романтику тянет.

– Да ладно, – буркнул Степан, со стыдом вспоминая последний Новый год. Что и сколько он тогда наговорил разведённой Светиной подруге, он старался не вспоминать.

– Тебе, кстати, от Люды привет. Помнит, впечатлена.

– Спасибо. Ты ей тоже передай.

– Сам бы к ней заглянул и передал, что надо. Из неё сок брызжет, а тебе всё по-барабану.

Степан промолчал. Эти разговоры они вели тысячу раз. У сестры было много незамужних подруг, и каждую из них она готова была отдать на заклание, но Степан жертву не принимал.

– Скажи Максимке, что я ему самолёт радиоуправляемый привезу.

– Лучше вертолёт. Вертолёта у нас пока нет.

02

Дойдя до вокзала с запасом, Степан расположился в зале ожидания, и снова, в который уже раз, принялся думал о том, отчего нанятые ими люди не хотят работать? Сам он к работе стремился и ждал от других того же. Даже в его любимом романе «1984», герой смог найти смысл своего ничтожного существования в работе. Степан тоже любил свои «полевые» будни: рельсы, запах старых, пропитанных креозотом шпал, знойное марево над полотном, весёлую ругань путейцев, стук колёс проносящихся мимо составов, звон забиваемых костылей. Степан сам забил их не одну сотню, и белым воротничком себя не считал. Когда же его, вместе с развалом МПС, выперли с работы как самого молодого, он чуть не запил с горя, первый раз за всю свою жизнь.

Хорошо, что горе его было недолгим. Поразмыслив, он нанялся в контору к своему бывшему однокурснику, мажору, но добряку, Володьке, и дело пошло. Как оказалось, новое железнодорожное начальство охотно передаёт в частные руки всё то, что не хочет делать само. В основном, конечно, они ремонтировали небольшие перегоны, узкоколейки, станционные и складские тупички, но иногда и что-нибудь строили. В глубине души Степан справедливо полагал, что во многом благодаря его знаниям и опыту, их фирма, или, как сам он любил её называть, «контора», за несколько лет превратилась во вполне процветающую компанию, работающую сразу в нескольких регионах Центрального Черноземья. Естественно, им захотелось большего, и новый подряд возник будто сам собой, словно ждал, когда они решат, что море им теперь – по колено, пока не убедились, что море бывает холодным и может сильно подмочить яйца.

Когда подали поезд, Степан не спеша проследовал по перрону, и уютно устроился в вагоне. Состав был вполне современным, даже тканевая обивка была ещё не истёрта, и присев у окна, он принялся разматывать наушники.

Когда проехали две пригородные станции, из передней кабины вышли контролёры. Работали они в паре. Мужчина и девушка, которая была чертовски хороша собой. На вид ей было около двадцати пяти, железнодорожная форма «сидела» на ней идеально, так что Степан на миг решил, что в вагоне снимают реалити-шоу. Сняв наушники, он вспомнил про славянофилов, которые шли в народ учить и врачевать, но здесь было что-то другое. Даже сидевший напротив Степана мужик, всю дорогу не поднимавший глаз от сканворда, тоже уставился на это чудо. «Зачем она здесь»? – думал Степан, показывая, и принимая билет обратно. «Что она забыла посреди этой своры с городских окраин? Крайняя необходимость? Безысходность»?

Проверив документы у Степановых соседей, девушка-контролёр перешла к другим пассажирам, а через минуту и вовсе покинула вагон. Любитель сканвордов аккуратно сложил газету на коленях, и стал отрешённо смотреть в окно, размышляя, должно быть, о том же самом. Степан машинально прочёл незаполненное перевёрнутое задание и протянул руку, постучав пальцем по газете.

– Фобос, вот. – Мужик взглянул на Степана, а затем скосил глаза. – Спутник Марса, пять букв.

Секунду думав, тот уточнил:

– Точно?

– Точно.

– Смотри, бля…

С электрички Степан сошёл в сумерках. До крохотной станции «Дальнее» электричка плелась почти три часа, останавливаясь на каждом полустанке. Вместе со Степаном, с поезда сошли ещё несколько десятков плохо одетых, воняющих потом и пивом мужчин и женщин, синхронно перешедших через насыпь, стоило только составу отъехать.

После грохота электрички, тишина маленькой таёжной станции звенела у Степана в ушах. С полотна посёлка было не видно, и осмотревшись, Степан решил идти к станции, притулившейся между полотном и видавший виды асфальтированной дорогой.

Здание станции было очень старым. Возможно, раньше тут жил путевой обходчик, или ещё какой-нибудь мелкий железнодорожный чин, а теперь, потеряв былую индивидуальность, станция стала вместилищем билетной кассы, продуктового ларька и автобусной остановки. Если бы здесь была река, то прокат лодок наверняка располагался тут же.

Таких маленьких полустанков Степан видел сотни. И везде встречал одно и то же – убогость. Иногда Степану казалось, что русский человек не способен относиться к своей истории бережно.