Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский Страница 14

когда-то по философии такое понятие, которое обозначает всё, выходящее за пределы опыта и постигаемое лишь высшим умозрением. Вот так и я никак не мог проявиться в аэропорту как нечто, реально существующее, познаваемое. Вроде что-то где-то и есть, но ни на что оно не влияет. И чтобы прорваться сквозь эту нереальность в сущий мир, может, мне нужно совершить что-нибудь такое… чего я и придумать пока не мог. Разве только напиться…

Да-да, конечно. Как бы меня в этом Матвеич поддержал! И Стас подключился бы с радостью… И тогда Павел Сергеевич, собирая слёзы в кулак, сразу пришёл бы ко мне и уговаривал бы согласиться лететь сегодня же. И Рудницкий в аэропорту сгорал бы от нетерпения: когда же я появлюсь…

Нет, господа. Поскольку Матвеич до сих пор пребывает в неведении о своём положении на иерархической лестнице относительно меня, он и занимается своим делом – строительством, а не какой-нибудь ерундой вроде рыбалки. И стоит только мне расслабиться… Если в конце концов улечу – делайте что хотите. А пока я здесь, для всех сухой закон.

11

С утра над посёлком выкатилось солнце, в распадках дотаивали клочья тумана. По установившейся привычке я сразу после завтрака пошёл наносить визит в аэропорт. Чтобы меня там не забывали – раз, чтобы Павел Сергеевич при виде меня испытывал, может быть, хоть какие-то уколы совести – два. И к тому же всегда была слабая надежда на то, что ему закроется погода, а мне, наоборот, откроется. Это три.

Сегодня в диспетчерской на смене была Людмила. Но мне сразу не понравилось, что здесь крутился и Боря. Я спросил у неё, где сейчас борт.

– Ушёл на Снежное.

– Как на Снежное? Он же вчера туда летал. Боря, что за дела опять? Совесть у вас есть?

– Тигран Вартанович…

– Да моё какое дело! Я семнадцатый день улететь не могу, понимаешь ты? Семнадцатый! Там человек один сидит, без продуктов. А у вас то понос, то золотуха. Государственное дело, смотри-ка ты. У нас тоже государственные дела. А вы совсем оборзели.

– Ну не шуми, земеля. Сегодня главный геолог партии должен в Москву лететь с отчётом. Самолёт в город через три часа.

– А почему вы вчера его не вывезли, вашего главного геолога?

– Вчера не всё было готово. Пока буровая добурила скважину после аварии, потом каротаж, то да сё… Они полночи разрезы рисовали, к утру только сделали.

– Да у вас всю дорогу эти ваши… форс-мажоры! А там человек совершенно один. Пацан совсем. Девятнадцать лет.

– А почему вы его одного-то оставили?

– Так мы думали – на день, на два. А тут вы всё время вклиниваетесь.

– Ну и ничего. Он же у вас не больной, не увечный. Девятнадцать лет – совершеннолетний уже.

– «Не больной». А заболеет, его и не вывезешь. У вас тут свои дела, а на остальных вам плевать.

– Заболеет – другое дело. Но пока ведь здоров, – сказал Боря и пошёл курить. Чтобы последнее слово осталось за ним.

Я тоже было достал папироску, но понял, что даже на одном крылечке с Борей не смогу находиться. Хотя он простой клерк, сам ничего не решает. Зато строит из себя… И вот с такими кадрами нам предстояло устанавливать знакомства и связи, как Андрей говорил. Нет уж, пусть кто-нибудь другой устанавливает. Обойдусь.

– Послушайте, а почему бы он у вас действительно не заболел? – услышал я голос Людмилы.

– Как это?

– Попробуйте сходить в райбольницу, скажите, что у вас в горах человеку плохо. Нужна срочная помощь.

– Так он же не заболел.

– Ну, как будто заболел. У нас так делают иногда. Когда необходимо слетать, а прогноза нет хорошего. Обычный рейс мы в таком случае не выпустим, а по санзаданию пилот может по фактической погоде лететь. А сейчас прогноз хороший, ему даже проще будет.

– Но больного, наверно, надо в посёлок вывозить. Иначе как докажешь, что он больной. А он на самом деле здоровый. И на участке нужен.

– Да не надо никого вывозить. Татьяна Петровна в таких случаях навстречу идёт. Оформит Рудницкому заявку, и вы улетите. Ну, врач с вами слетает, может быть. Для вида… Она понимает, что бывают случаи, когда другого выхода просто нет.

– Какая Татьяна Петровна?

– Лужина. Она санавиацией заведует.

– И что, действительно можно так?

– Я же вам говорю. Объясните ей, попросите. А то ещё долго будете ходить.

Я подумал. Что я теряю, в конце концов? Наверное, это единственное, чего я ещё не пробовал. Схожу!

– Ладно, – сказал я, – пошёл за медицинской помощью. Но если у меня получится, вы Павлу Сергеевичу не говорите, что санзадание того… фиктивное. А то у вашей Лужиной неприятности будут.

– Да Павел Сергеевич несколько раз сам так летал. И ещё придётся. Зачем ему Татьяну Петровну подводить, если даже и узнает… Вы поторопитесь, а то он Рудницкого на Абчаду сейчас отправит.

До больницы в центре посёлка было минут двадцать пешего ходу. Я добежал за восемь. Нашёл кабинет Лужиной, она сидела за столом и что-то писала. Чтобы моя просьба выглядела как можно убедительнее, я посчитал нужным вкратце изложить ей мои долгие бесполезные похождения в аэропорт и попытку лыжного десанта, потом рассказал про голодные муки одинокого радиста, а в довершение назвал цифру: семнадцать дней.

– Осталась одна надежда на вас, – закончил я своё выступление. – А меня, если не улечу в ближайшее время, и с работы могут выгнать.

Это я, конечно, загнул. Но репутация моя и так висит на волоске, и Вадим Семёнович, наверное, жалеет, что зря послушал Андрея и взял меня на работу. В таком случае лучше бы он действительно меня выгнал.

Татьяна Петровна, очень похожая на Лидию Смирнову в фильме Элема Климова про пионерский лагерь, терпеливо слушала, не перебивая, потом сказала:

– Понятно. Сколько лететь до вашего участка?

– Да полчаса туда и столько же обратно. Недалеко от Гоуджекита.

– Это недолго… Может, у радиста вашего действительно есть жалобы? Зубы не болят? Радикулит не мучит?

– Да здоров, как слон. В том-то и дело. Не жалуется.

– Хорошо, напишем: высокая температура, простуда. Врача посылать не будем, у него здесь работы много. Но будто бы он слетал, осмотрел больного, эвакуировал его в стационар. Это на случай, если кто спросит.

– Не спросит. Я же там останусь.

– Хорошо. Какая организация? Как фамилия нашего больного?

Она заполнила заявку на полёт и сказала:

– Подождите, сейчас у главного врача подпишу. Только я должна вас предупредить. – Она приглушила голос. – Мария