Конвой - Станислав Васильевич Вторушин Страница 13

— Из-за курицы они, — сказал Санька, сбавив шаг и опустив голову.

Иван Спиридонович понял, что речь шла о той самой курице, которую Степан застрелил около своей грядки несколько дней назад.

— Да ведь уже столько дней прошло, — удивился Иван Спиридонович. — За это время сто раз помириться можно было.

— Криволапова дома не было, — ответил Санька. — Он только вчера с пасеки приехал.

— Помирились?

— Помирились, — сказал Санька и, опустив голову еще ниже, произнес: — Не сердитесь на папку. Он добрый. Он только пьяный делает что-нибудь не так.

Ивана Спиридоновича словно ножом полоснули по сердцу. До того стало жалко мальчишку, заступающегося за непутевого отца.

— Я знаю, что он добрый, — сказал Иван Спиридонович и, обняв Саньку за плечо, прижал к себе.

Долгопятов ремонтировал ограду. Заменял пришедшие в негодность штакетины на новые. У ограды на траве лежало несколько длинных реек и ножовка. В руке у Долгопятова был молоток. Увидев показавшихся из переулка гостей, он положил его рядом с ножовкой и, опершись рукой на ограду, стал ждать, когда они подойдут. Когда-то он работал в одной школе с Иваном Спиридоновичем. Был физруком. Потом ушел завхозом в геологоразведочную партию. Перед самым закрытием геологоразведки вышел на пенсию.

Иван Спиридонович первым протянул руку. Долгопятов поздоровался, молча посмотрел на Саньку. И, как бы извиняясь, сказал:

— Беда с этим забором. Не успеешь штакетину поставить, она уже сгнила.

— И мы не вечны, — заметил Иван Спиридонович.

— Да, — покачал головой Долгопятов. — Мы уйдем, они останутся, — он кивнул на Саньку, потом неожиданно добавил: — Хорошее письмо ты написал. Я бы никогда не догадался составить такое.

— О нем и пришел поговорить...

Долгопятов открыл калитку, пригласил гостей в ограду. Все трое сели на крыльцо, рядом с которым росла раскидистая береза. Долгопятов отодвинулся в ее тень.

— Я ведь вот что подумал, — Иван Спиридонович взял из рук Саньки одну папку и, развернув ее, показал Долгопятову. — Если под этим письмом собрать подписи жителей города, сильный документ может получиться. У нас хоть и карикатурная демократия, но мнение народа нельзя не брать во внимание.

— Насчет демократии Екатерина Ивановна хорошо сказала. Помнишь?

— Как не помнить? — Иван Спиридонович улыбнулся и протянул папку Долгопятову.

Тот посмотрел на аккуратно наклеенную вырезку, на внешнюю сторону ватмана и сказал:

— На корочке надо сделать надпись: «Подписи жителей Рудногорска».

— Ты прав, надо сделать, — согласился Иван Спиридонович. — Я это упустил.

— А кто пойдет собирать подписи? — спросил Долгопятов, переворачивая папку и внимательно разглядывая ее.

— Мы с тобой. За этим к тебе и пришел.

— Ему тоже можно поручить это дело, — Долгопятов кивнул на Саньку.

— Неудобно как-то. Скажут: зачем пацана посылаете? — засомневался Иван Спиридонович и посмотрел на Саньку, который, поблескивая глазами, внимательно слушал разговор стариков.

— Пусть привыкает защищать родину, — сказал Долгопятов. — Нас отнесут на кладбище, кто его добру учить будет?

Санька настороженно посмотрел на Долгопятова и произнес:

— Собак во дворах много. Покусать могут.

— Зачем тебе идти во двор-то? — спросил Долгопятов. — Ты постучи в окошко или калитку. Хозяин выйдет, дай ему прочитать письмо. Если согласен — подпишет.

— А ну как откажется? — наморщил лоб Санька. В его глазах была неподдельная растерянность.

— На нет и суда нет, — ответил Долгопятов. — Откажутся в одном доме, пойдешь в следующий. Все так или иначе не подпишутся. У нас народ знаешь какой?

Санька ничего не ответил. По всему было видно, что по дворам ходить ему не хотелось.

— Папок-то для подписей у нас только две, — глядя на Долгопятова, произнес Иван Спиридонович.

— Вы их и забирайте. А я себе свою смастерю, я ведь тоже газету получаю, — сказал тот.

На следующий день Иван Спиридонович, положив перед собой папку, долго сидел за столом, не решаясь идти по дворам. У него было такое чувство, будто собирался просить милостыню. Дело было невероятной важности, а вот, поди ж ты, одолевала стеснительность. Свою подпись поставил бы не задумываясь, а просить об этом соседа — не поворачивался язык. Иван Спиридонович понимал: все это оттого, что никогда не занимался такими делами раньше. Как говорят сейчас, не имел опыта публичного политика. Но перебороть себя не мог. Надо было внутренне подготовиться и только после этого идти.

Он пил чай, соображая, с кого из соседей начать обход, когда на пороге появился сияющий Санька. Иван Спиридонович сразу догадался, что с ним что-то произошло. Но расспрашивать не стал, ждал, когда мальчишка расскажет сам. Санька переступил с ноги на ногу и, не скрывая улыбки, произнес:

— Папка сказал, что с нынешнего дня в рот ни капли не возьмет. Его на работу берут, слесарем в автоколонну, — он глубоко вздохнул и добавил, глядя на Ивана Спиридоновича: — А ружье он отдал мне на сохранение. Спрячь, говорит, его так, чтобы я не нашел.

— И ты спрятал? — не скрывая улыбки, спросил Иван Спиридонович.

— На чердак отнес. У меня там потайное место есть. И патроны туда же положил.

— Вот это правильно, — похвалил Иван Спиридонович. — Только никого к ружью не подпускай. Ни пацанов, ни взрослых. Оно само иногда стреляет.

— Вот вам крест, никому об этом не скажу, — запальчиво произнес Санька и перекрестился.

— Ты когда креститься научился? — удивился Иван Спиридонович.

— Все так делают, когда клянутся, — серьезно ответил Санька.

— Есть хочешь? — Иван Спиридонович отодвинул кружку с чаем и посмотрел на газовую плиту, где на сковородке шипела яичница с салом.

— Да вообще-то нет, — сказал Санька, не отрывая взгляда от сковородки. — Разве что яичницу.

Иван Спиридонович положил на тарелку яичницу, налил в кружку чай, пригласил к столу Саньку. Потом сказал:

— Вот сижу и думаю, к кому первому идти за подписью.

— По нашей улице я пойду, — произнес Санька полным ртом.

— Мне кажется, тебе лучше идти к ученикам своего класса, — заметил Иван Спиридонович. — А потом вместе с ними — к их соседям. С друзьями это делать сподручнее.

Санька наморщил лоб, соображая, к кому из ребят зайти в