Не могу и не хочу - Лидия Дэвис Страница 12

Самолет кружил очень долго. То ли тогда же, то ли позднее, но я узнала, что в тот самый момент на земле велись приготовления к экстренной посадке. Расчистили самую длинную посадочную полосу, потому что самолет двигался на высокой скорости и ему потребовалось бы больше времени, чтобы затормозить и остановиться. Вдоль посадочной полосы выстроилось несколько пожарных машин. С посадкой на высокой скорости было связано несколько проблем. Шасси могло не выдержать удара и отломаться, и самолет приземлился бы на днище. Трение при посадке могло вызвать возгорание, или же из-за высокой скорости самолет мог взять слишком крутой угол и врезаться в землю носом. Если бы самолет приземлился на днище или если бы возникли проблемы с шасси, пилот потерял бы контроль над управлением и самолет мог бы перевернуться и разбиться.

Наконец посадочная полоса была готова, пожарные машины заняли свои места, и пилот начал посадку. Мы, пассажиры, не замечали ничего необычного, но перед самой посадкой занервничали: если раньше возможное крушение маячило где-то в недалеком будущем, то теперь настал решающий момент.

Обычно при посадке самолет движется под довольно крутым углом, примерно в 30 градусов, и при соприкосновении с землей вас может немножко встряхнуть или помотать из стороны в сторону. На высокой скорости это небезопасно, поэтому пилот снижался по спирали, делая один широкий круг за другим, и направился к посадочной полосе только тогда, когда мы находились у самой земли, под минимальным углом. Чтобы хватило времени затормозить, он приземлился в самом начале посадочной полосы, так аккуратно опустив шасси на асфальт, что мы почти не почувствовали соприкосновения с землей: это была самая мягкая посадка на моей памяти. Затем он очень плавно понижал скорость, пока, наконец, мы не покатились по полосе на обычной скорости. Он осуществил очень красивую посадку, и мы были в безопасности.

Пассажиры, конечно, радостно загудели и зааплодировали, одновременно выглядывая в окошки и удивляясь, что пожарные машины так и не пригодились. Когда радостные крики стихли, из кабины пилота послышались голоса и смех. Мужчина из соседнего ряда рассказал мне о других почти-что-несчастных случаях, в которых ему довелось побывать, например, когда на борту самолета начался пожар. Стюард, который тоже стал гораздо более разговорчивым, рассказал нам, что пилоты много раз отрабатывают такую посадку во время обучения. Может быть, нам стало бы легче, если бы мы узнали об этом перед посадкой, хотя, может быть, и не стало бы.

В тот вечер за ужином, в популярном аккуратном ресторанчике на первом этаже отеля, я думала о посадке. Я разглядывала очень маленькую яичницу, из перепелиного яйца, лежавшую на моей тарелке, и мне пришло в голову, что если бы все закончилось иначе, это яйцо точно так же лежало бы на тарелке, но уже перед кем-то другим, а не передо мной. Его бы подцепила уже другая вилка, или даже та же самая вилка, но в чужой руке. А моя рука была бы где-то далеко, может быть, в чикагском морге.

А пока еда стыла, я записывала все, что успела запомнить о посадке. Официант, глядя на меня, заметил что-то вроде «вы ручкой орудуете быстрее, чем вилкой», а затем добавил, подумав: «как оно и должно быть». После этого он стал нравиться мне больше. До этого он не очень мне нравился из-за сальных локонов и излишне фамильярных шуточек.

В это же время было слышно, как клерк на ресепшн спрашивал у осторожного стройного англичанина с седой бородой, как его зовут, и тот отвечал: «Моррис. Эм, о, эр, эр, и, эс».

язык телефонной компании

«Проблема, о которой вы сообщили, теперь функционирует нормально».

извозчик и червь (из Флобера)

Наш бывший слуга, трагическая фигура, теперь трудится извозчиком — вы, наверное, помните, как он женился на дочери грузчика, получившего престижную награду, как раз когда его жену приговорили к тюремному заключению за кражу, которую на самом деле совершил этот самый грузчик. Как бы то ни было, у этого несчастного Толе, нашего бывшего слуги, в животе обитает — по крайней мере, так считает сам Толе — ленточный червь. Он говорит об этом черве как о живом человеке, который общается с ним и делится своими нуждами, и когда Толе беседует с вами, под словом «он» всегда подразумевается проживающее в его нутре существо. Иногда на Толе нападает какая-нибудь внезапная блажь, которую он приписывает червю: «Он этого хочет», — говорит Толе — и тут же повинуется. Недавно «он» пожелал свежих белых булочек; в другой раз «он» потребовал белого вина, но на другой день «он» пришел в бешенство, потому что ему не подали красного.

Бедолага, по его собственному мнению, опустился до того, что сравнялся силами с червем; они ведут на равных яростную битву за господство. Недавно он сказал моей снохе: «Эта тварь точит на меня зуб. Это, видите ли, борются две воли — он заставляет меня делать то, что ему угодно. Но я еще отомщу. Выживет только один из нас». В итоге выжил человек, но, увы, ненадолго, так как с целью убить червя и избавиться от него Толе недавно выпил бутылку купороса и теперь умирает. Не знаю, сумеете ли вы оценить всю глубину этой истории.

Что за странная вещь — человеческий разум!

письмо менеджеру по маркетингу

Уважаемый менеджер по маркетингу

Гарвардского книжного магазина,

недавно я обратилась в ваш магазин по телефону в связи с проблемой, описанной ниже, и мне порекомендовали связаться по этому вопросу с вами. Предмет моего беспокойства — досадная биографическая ошибка, появившаяся в вашей почтовой рассылке за январь 2002 года.

Я была крайне удивлена, заметив, что моя новая книга упоминалась в колонке под названием «Сегодня в фокусе: клиенты Маклина». Мне прекрасно известно, что Маклинский госпиталь может похвастаться множеством достойных пациентов и является одним из наиболее престижных учреждений подобного толка в нашей стране, но я в его стенах побывала лишь однажды, и то в качестве посетителя. Я заглянула туда, чтобы повидаться со школьным приятелем, и провела с ним не меньше часа, впрочем, чувствовала я себя при этом весьма неловко, так как разговор у нас, мягко говоря, не клеился.

Если уж говорить совсем напрямик — на случай, если это могло послужить причиной настоящего