Два окна на Арбат - Александр Алексеевич Суконцев Страница 33

Дядей у меня всего в Лучезарске восемь, но Степы среди них, по-моему, нет. Но это не так уж важно. Раз человек назвался «дядя», значит, он дядя. И я, как племянник, а главное — как земляк, или, как сказал мне один из наших, лучезарских, как «полномочный представитель», обязан…

— А вы где остановились? — спрашиваю я беглянку по имени Рая.

— Нигде, — просто говорит она и с недоумением смотрит на меня.

— Да, да, конечно, — исправляю я собственную оплошность. — О чем это я болтаю? Поживете пока у меня.

Короче говоря, привел я ее домой. Очень долго на кухне объяснял ситуацию жене. Но разве жены всегда нас понимают?

Прощалась Рая со мной подчеркнуто холодно.

— Дядя Степа меня, правда, предупреждал, что вы малость того… Но чтобы до такой степени…

Добил меня окончательно некто Петр Иванович. Когда-то его сват с кумой моей тещи были вместе в гостях. И потому он, естественно, считался другом нашего дома. Дядя Петя приехал позавчера. У него ко мне были всего три маленькие просьбы.

— Не просьбы — просьбишки, — сказал он. — Во-первых, я выхожу на пенсию. Так вот, надо сделать не простую пенсию, а персональную. Как-никак, а я тебе не чужой. Во-вторых, под старость деньжонок скопил, хочу купить «Волгу». Но только черную и в импортном исполнении. Ну, и последнее — хочу последние годы провести в столице. Я уж тут и новый домишко присмотрел, на Ленинском проспекте. Давай действуй.

Все сделал. С квартирой заминка вышла.

— Ну, вот что, — сказал дядя Петя, — мне давно в Лучезарске говорили, что ты тут землякам не помогаешь, что ты зазнался, зажирел. Значит, так: ты переезжай в мою комнату, в Лучезарск, а я твою квартиру займу. Так уж и быть, хоть квартира у тебя и не новая, да и не на Ленинском проспекте. Но что с тебя возьмешь!.. Пакуй вещички. Через неделю приеду.

И он уехал. А я сижу жду…

ОСТАЮСЬ НАШИМ ЧЕЛОВЕКОМ

В марте я выступил с фельетоном «Наш человек в столице», в котором подверг резкой, но справедливой критике самого себя.

Как мне доподлинно стало известно, в широких представительных кругах лучезарского населения моя самокритика признана своевременной и справедливой. Решено принять ее к сведению и предоставить мне возможность исправить отмеченные недостатки в самый кратчайший срок. Собрания моих родственников и знакомых, а также родственников моих знакомых и знакомых моих родственников рекомендовали дяде Пете пока воздержаться от выселения меня из квартиры и переселения обратно в Лучезарск. А кто-то даже сказал обо мне:

— Всежки парень старается.

Эта высокая оценка моей скромной деятельности воспринята мною как аванс, который надо еще отработать. Могу с радостью доложить моим землякам о том, что я к этому уже приступил.

Во-первых, я уволился с работы, чтобы ничто не могло помешать мне выполнять мои главные обязанности — нашего человека. То же самое по моему настоянию сделала жена. Детей мы отозвали из школы, и теперь они вместе с бабушкой несут круглосуточное дежурство у телефона, принимают телефонограммы, занимают в магазинах очереди для приезжих, нянчатся с их детьми и выполняют ряд других пустяковых поручений.

Опишу только один день работы в новых условиях.

Первым ко мне позвонил товарищ Александрийский. Он сообщил, что по зову сердца и популярного еженедельника принял участие в конкурсе «Знаешь ли ты страну Бургундию?». Абсолютно убежден, что на все вопросы дал исчерпывающие ответы. Естественно, рассчитывает на премию.

— Ясно, — сказал я, — считай, что премия у тебя в кармане.

Я оставил тещу на телефоне, прихватил с собой жену и детей, поймал такси и через двадцать минут был уже в кабинете главного редактора еженедельника. Когда я ввел его в курс дела, редактор повел меня в конференц-зал и, открыв двери, печально сказал:

— Вот смотрите, это письма знатоков Бургундии. Попробуйте, найдите письмо вашего земляка.

Зал полезной площадью не менее двухсот метров был заполнен крапивными мешками, набитыми, что называется, под завязку.

— Отлично, — бодро сказал я. — Бросьте сюда всех не занятых по номеру сотрудников. А я свяжусь со знакомым ефрейтором и попрошу подбросить два-три свободных от несения службы батальона.

Когда силы были стянуты, работа закипела.

Часа через три меня вызвала к телефону теща:

— Срочно поезжай на Казанский вокзал, встречай Славочку. Поезд седьмой, вагон двадцать третий.

— Какого Славочку? — спросил я, но нас разъединила междугородная: тещу вызывал Лучезарск.

По дороге на вокзал я старательно припоминал всех лучезарских Славочек, и в памяти всплывал один — румяный светловолосый карапуз. Когда же я видел его в последний раз, дай бог памяти… Но бог почему-то упрямо отказывал мне в таком пустяке.

В седьмом поезде оказалось всего двенадцать вагонов. Двадцать третьего почему-то не существовало. Но это меня не обескуражило. Я тотчас кинулся назад, в голову поезда, и встал к локомотиву. Из этой позиции я принялся вглядываться во всех прибывших граждан: авось признаю нужного мне Славика. Я целиком положился на мою интуицию и на счастливый случай. И случай этот мне улыбнулся. Не прошла, наверное, и половина приехавших, как над моим ухом раздался молодой баритон:

— Это вы, что ли, будете дядя Гриша?

Я поднял голову. Возвышаясь надо мной не меньше чем на полметра, стоял Леонид Жаботинский, каким он был до побития мировых рекордов. Сравнение это пришло мне на ум не случайно: лучезарского Жаботинского окружала веселая ватага таких же тяжеловесов, а на плече одного из них лежала штанга. Чутье подсказало мне, что это и есть тот самый Славочка, которого я восемнадцать лет назад отвел однажды в детский сад. Эта наша встреча была единственной. Родители дали Славочке мой портрет, выполненный плохим карикатуристом. По этому-то шаржу он меня, оказывается, и опознал.

— Здорово на вас шибает, — хохотнул довольный Славочка.

На меня взвалили, как на единственного встречающего, штангу и три чемодана, и я повел всю команду в ресторан, кормить обедом. После обеда я взвалил на плечи штангу, взял чемоданы в одну руку, а в другую — Славочку и повел лучезарских штангистов на другую сторону Комсомольской площади, на Ярославский вокзал. Выправил всем билеты, посадил в поезд. Дал в Лучезарск телеграмму:

«Все в порядке. Штангочку проводил. Жду дальнейших указаний».

Позвонил жене