Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор - Йован Стерия Попович Страница 74

— Конечно, молчит человек и думает. Не иначе, как мудрец, — присоединились остальные и вновь принялись разглядывать чужеземца, при этом каждый открывал в нем все новые блестящие качества, новые доказательства его необычайного ума.

Без дальних разговоров все сошлись на том, что лучше всего упросить этого путника, которого им сам бог послал, повести их на поиски лучшего края, плодородной земли, стать вождем, которому они будут беспрекословно повиноваться.

Выбрали они из своей среды десяток мужчин и уполномочили их изложить чужеземцу решение собрания, рассказать о здешних тяжелых обстоятельствах и уговорить его стать их вождем.

И вот пошли десять мужей, смиренно поклонились мудрому старцу, и один из них повел речь о бесплодной почве их края, о засухах, о бедственном состоянии, в котором они сейчас оказались, и закончил так:

— Это и заставляет нас оставить свой край, свои дома и отправиться на поиски лучшей земли. И как раз теперь, когда нас осенила столь счастливая мысль, сам бог смилостивился над нами, послав тебя, мудрый и светлый чужеземец, чтобы ты повел нас и спас от беды. От имени всех жителей мы просим тебя стать нашим вождем, и куда ты, туда и мы за тобой. Ты знаешь дорогу, да и сам рожден, верно, в более счастливой стране. Мы обещаем во всем слушать тебя и подчиняться любому твоему приказанию. Согласен ли ты, мудрый чужестранец, спасти от гибели столько дуга, быть нашим вождем?

Мудрый чужестранец даже не поднял головы, пока произносилась эта трогательная речь. Он продолжал сидеть все в той же позе, в какой его увидели в первый раз: опустив голову, нахмурившись, он ударял палкой о землю и думал. Когда речь окончилась, он, не меняя позы, коротко и отчетливо изрек:

— Ладно!

— Можем ли мы отправиться с тобой на поиски лучшего края?

— Можете! — произнес мудрый старец, не поднимая головы.

Обрадованные, они бурно выражали свою благодарность, но мудрец не проронил более ни слова.

Посланцы сообщили собранию об успешных переговорах, прибавив, что только теперь поняли, какой великий ум заключен в этом человеке.

— Он даже с места не двинулся, головы не поднял, даже не взглянул, кто с ним говорит. Молчит и думает. В ответ на все наши доводы и благодарности произнес лишь два слова.

— Истинный мудрец!.. Редкостный ум!.. — радостно повторяли со всех сторон, твердя, что сам бог послал его, ангела с небес, чтобы спасти их. Все твердо уверовали в своего вождя, и ничто на свете теперь не могло бы поколебать в них этой веры.

Итак, на собрании было решено отправиться в путь завтра на заре.

Утром собрались все, кто отважился на далекий путь. Более двухсот семейств пришло в условленное место, лишь немногие остались сторожить родные очаги.

Тяжко было смотреть на этих несчастных, которых горькая судьба вынудила бросить край, где они родились, покинуть могилы своих предков. Их осунувшиеся лица опалены солнцем, длительные страдания, безысходное горе наложили отпечаток на весь их облик. Но в это утро в их глазах впервые сверкнул луч надежды, омраченный, правда, тоской по родине. Кое у кого из стариков уже катятся слезы по морщинистым щекам, вздыхая, они сокрушенно покачивают головами, терзаясь неясными предчувствиями. Куда охотнее остались бы они здесь и, выстрадав до конца все мучения, сложили бы свои кости на этой круче, чем пускаться на поиски неведомого, счастливого края; многие женщины в голос причитают, прощаясь с усопшими, могилы которых покидают; мужчины, сами боясь расчувствоваться, прикрикивают на них: «Чего же вы хотите? Что б мы и дальше голодали на этой проклятой земле и жили в лачугах?» Но если б только было возможно, они с радостью захватили бы с собой свой проклятый край, свои бедные лачуги.

Шум и гам, как всегда при скопище народа. Возбуждены и мужчины и женщины, да и детишки, на спинах у матерей, подняли крик; волнуются даже животные. Их, правда, маловато — лишь изредка увидишь то коровенку, то тощую с большой головой и толстыми натруженными ногами лохматую клячу, нагруженную одеялами, сумками, мешками. Бедное животное сгибается под тяжестью, но держится из последних сил, порой даже и заржет. Другие ведут за собой навьюченных ослов, ребятишки тащат на поводках собак. Тут, разумеется, и разговоры, и оклики, и брань, и причитания, и плач, и лай, даже осел подал голос, только вождь не произнес ни слова, будто вся эта суматоха его вовсе не касается. Истинный мудрец!

Он продолжал сидеть, понурив голову, молчал и думал, разве что сплюнет изредка — и все. Но как раз поэтому популярность его до того возросла, что уже каждый готов был, как говорится, броситься за ним в огонь и воду.

— Эх, и повезло же нам такого человека найти, — с гордостью скажет кто-нибудь, почтительно глядя на вождя. — Пропали бы мы без него. Что за ум, братец ты мой! Сидит и молчит, слова еще не промолвил!

— А что говорить? Кто много говорит, тому думать некогда. Мудрый человек, понятно, всегда молчит, потому что думает!.. — прибавит другой с не меньшим почтением.

— Да и не легко вести за собой столько народу! Тут есть над чем поразмыслить, если уж принял на себя такую обязанность, — опять замечает первый.

Но пора в путь. Подождали немного, не надумает ли еще кто присоединиться к ним, но так как желающих больше не оказалось, решили не медлить.

— Так как, двинемся? — спрашивают вождя.

Он молча поднялся.

Вождя тотчас окружили самые отважные, чтобы в случае чего быть рядом с ним и охранять его от всяких опасностей.

По-прежнему хмурый, не поднимая головы, вождь двинулся вперед, с достоинством помахивая перед собой палкой, и толпа тронулась за ним, прокричав несколько раз: «Ура!» Вождь прошел еще несколько шагов и налетел на забор возле здания общины. Тут, конечно, он остановился, остановилась и толпа. Вождь отступил немножко и два-три раза ударил палкой по забору.

— Что делать? — спрашивают его.

Молчание.

— Как что делать? Разбирай забор — вот что делать! Видишь, человек палкой показывает, что нужно делать! — закричали те, что были возле вождя.

— Вон ворота, вон ворота! — кричат дети и показывают на ворота на противоположной стороне.

— Тсс, тише, дети!

— Господи боже, да что же это такое! — крестятся женщины.

— Молчите, он знает, что делает. Давайте, разбирать забор!

В одно мгновение забор растащили, словно его и не бывало. Прошли.

Не успели сделать и ста шагов, как вождь забрел в заросли терновника и остановился. С трудом