Википроза. Два Дао - Борис Акунин Страница 6

В шестнадцатом столетии страна находилась в таком разброде и расколе (эпоха получила название «Время враждующих княжеств»), что для ее умиротворения понадобилось целых три Великих Объединителя, сменявших друг друга: Нобунага Ода, Хидэёси Тоётоми и Иэясу Токугава, причем завершил этот процесс, растянувшийся на полвека, лишь последний.

Шести лет от роду Иэясу попал в руки врагов и стал заложником. Отцу пригрозили, что, если он не подчинится, ребенка убьют. Как мы уже знаем, японского родителя-самурая такими пустяками было не напугать, и отец отказался, но мальчика всё же оставили в живых. В дальнейшем подобных чудес в жизни Иэясу будет много.

Пятнадцатилетним подростком он впервые повел войско в битву против опытного противника и одержал победу, проявив ловкость, которой никто от мальчишки не ожидал. Затем…

Впрочем не буду подробно пересказывать длинный и извилистый путь Иэясу к высшей власти.

Есть апокрифическая история о том, чем Три Объединителя отличались друг от друга.

Однажды Нобунаге подарили певчую птицу, которая никак не желала петь. Хидэёси и Иэясу находились рядом с правителем. Разгневавшись, Первый Объединитель крикнул упрямой птахе: «Пой, иначе я убью тебя!» Хидэёси сказал: «Не бойся, малютка. Я научу тебя петь». Токугава же молвил: «Я подожду, и она запоет».

Вот жизненная философия Иэясу в его собственной трактовке: «Жизнь похожа на долгое путешествие с тяжелым грузом. Шагай медленно и ровно, дабы не оступиться… Истинно сильны и мужественны те, кто ведает терпение. Это умение сдерживать свои порывы. Есть семь эмоций: радость, гнев, тревога, восхищение, горе, страх и ненависть. Обладает терпением лишь тот, кто не поддается ни одной из них. Я не столь силен, как мне хотелось бы, но я долго учился терпению и овладел им».

Терпения у Токугавы было очень много. Не проиграв ни одного сражения, он не раз признавал себя побежденным, склоняясь перед более сильным соперником, выжидал своего часа и поднимался выше.

Звездный час для Иэясу настал, когда он уже приближался к шестидесяти. После смерти Второго Объединителя Хидэёси страна снова разделилась на два лагеря: Западный и Восточный. Судьба державы решилась в 1600 году в знаменитом сражении при Сэкигахаре. Иэясу, никогда не полагавшийся на удачу, провел большую подготовительную работу: запасся изрядным количеством огнестрельного оружия (тут-то и пригодились пушки-мушкеты с голландского корабля), а также заранее тайно переманил на свою сторону нескольких важных даймё из противоположного лагеря. В разгар битвы они ударили по своим, и Токугава стал хозяином страны.

Третий Объединитель

Но и после этого триумфа Иэясу не торопился. Еще полтора десятилетия он медленно и планомерно подавлял последние очаги потенциального сопротивления. Завершив объединение страны в 1615 году, он почти сразу же скончался, должно быть очень довольный своей работой.

Вторая глава

«МЕЙСТЕР ВАН ДЕН ЗЕЕН»

Утром Вильям встал с твердым убеждением, что колебаться не из-за чего. Есть отличная английская пословица: глупо золотить лилию. И еще одна, о том же: лучше одна птица в руке, чем две в кустах. Японцы же говорят: не строй дом на крыше.

Прекрасная лилия, упитанная птица в руке, крепкая крыша над головой — всё это у Вильяма уже есть.

Здороваясь с детьми, он не удержался, погладил по головенке Сьюзан — очень уж она была славная со своими синими глазками. Джозефу, когда отвернулась мать, скорчил рожу. Парнишка сделал то же самое — такая у них была игра, тайком от О-Юки, которая подобного неприличия не одобрила бы.

День был долгожданный: спуск на воду «Ласточки» (так переводится «Цубамэ»). Если б голландцы позавчера не смутили душу своими соблазнами, Вильям летел бы домой как на крыльях, предвкушая праздник. Но ничего. Соблазн отринут, а праздник — вот он, наступил.

Вильям вышел на большую дорогу, по которой вчера прибыл из Сумпу, через полмили свернул на другую, маленькую. Тропа петляла по длинному каменистому мысу, постепенно спускаясь к прибрежной деревне Миура — девяносто домов, четыреста пятьдесят жителей. Миура-но Андзин, так в документах значился владелец этого селения, «Штурман Миурский». Неплохое имя.

Государь наградил его поместьем и титулом хатамото за постройку двух европейских кораблей: сначала двухмачтового, потом трехмачтового. Но плавать на новопостроенных кораблях не отпустил. Сказал, лукаво усмехаясь: «Боюсь, уплывешь и не вернешься. Я приискал тебе хорошую жену. Поживи-ка в уюте и достатке. Полюби японскую жизнь и японский порядок. А там посмотрим».

Иэясу мудр, он видит людей насквозь. Тогда, четыре года назад, Вильям и вправду скорее всего уплыл бы отсюда в море-океан. Не сразу, конечно. Сначала подобрал бы команду из людей, которые ценят свободу выше порядка. А сейчас даже наживка Ван ден Брука его не соблазнила. Поплавать под парусами можно и в Миуре — для того и заложена «Ласточка».

Идея построить каттер для морских прогулок (голландцы называют такое суденышко, пригодное лишь для плезиров, «плезирбоот» или «яхт») пришла Вильяму в голову весной, когда он увидел, с каким удовольствием государь катается на обычной весельной лодке-юсэн по озеру. А если сконструировать быстрокрылую ласточку, которая будет скользить по морским волнам? Да преподнести в дар его величеству. Иэясу любит новые развлечения. И щедро награждает тех, кто умеет его порадовать.

Староста деревни исполнил всё в точности.

Маленький кораблик — одиннадцать ярдов по килю, водоизмещение двадцать хандредвейтов — был достроен еще в прошлый приезд, под личным руководством Вильяма. Стоял на бревенчатых стапелях в яме, вырытой на берегу впадавшей в залив речушки. Крестьянам было велено перекрыть этот невеликий поток, что они и сделали. Вода поднялась, наполнила яму. «Цубамэ» была на плаву! Оставалось только вытянуть ее на рейд.

Какая красавица, думал Вильям, обходя свое творение. Легкая, как ласточка, и, будем надеяться, такая же быстрая. Косой гафель при двух стаселях должны обеспечить прекрасную маневренность.

Впрочем сейчас проверим…

Он вскарабкался на борт, проверил снасти. Махнул старосте. Тот крикнул гребцам в лодках, людям на берегу. Натянулись канаты, «Цубамэ» качнулась, тронулась.

Полчаса спустя, на хорошей глубине, Вильям стал готовиться к первой прогулке.

Снял кимоно, оставшись в одной набедренной повязке фундоси. Чертовы мечи положил на палубу. Появляться без них перед крестьянами самураю зазорно, но уж в море-то, на собственном корабле, пускай крохотном, плевать на кодексы. Длинный меч, катана, был бутафорский, с клинком из серебра, которое в Японии дешево — чтоб не таскать на себе лишнюю тяжесть. Искусством кэндо, японского фехтования, круглоглазый хатамото все равно не владел, эту науку надо осваивать с детства. Но