12 апостолов блокадного неба - Марина Викторовна Линник Страница 4

– Нет, что ты, милая. Просто мы хотим собрать деньги для наших солдат… для твоего папы и другим героям, чтобы они поскорее вернулись домой. Тетя Нина считает, что у них и так все есть.

Ада мигом спрыгнула со стула и исчезла в коридоре. Вернувшись спустя мгновение, она протянула маме зажатые в кулаке монеты. Эти сбережения девчушка копила на куклу. Единственную игрушку она потеряла во время бомбежки еще в Сычёвке. Тогда, в хаосе вражеского налета, матери было не до безделушек.

– На вот, возьми! Я очень-очень хочу, чтобы папа поскорее вернулся.

Смахнув внезапно набежавшую слезу, Полина прижала к себе дочурку и нежно поцеловала.

– Я тоже очень скучаю по твоему отцу, моя хорошая, – борясь с волной нахлынувших чувств, ответила Полина. – Но все же не надо. Оставь себе.

– Но, мамочка…

– Если хочешь, то собери сама… Ладно, давай поужинаем и спать. Мне завтра рано вставать на работу.

Всю ночь, слушая завывания ветра за окном, Ада думала, как она, маленькая девочка, мгновенно повзрослевшая с началом войны, сможет собрать деньги и помочь горячо любимому папе одолеть врага. «Как? – задавала малышка себе вопросы. – Что я могу? Что?» И лишь на рассвете, когда свирепая метель начала стихать, измученный бессонницей и усталостью мозг подбросил идею, от которой на душе у девчушки стало легко, и она мгновенно заснула.

Несколько дней спустя у них в гостях появилась журналистка местной, омской, газеты. Она сидела с мамой на кухне и обсуждала благотворительный сбор денег, организованный больницей.

– Да, мы уже собрали немалую сумму, – подтвердила Полина, наливая кипяток в кружку. – Осталось совсем немного, вот я и подумала, не напечатать ли объявление в газете? Уверена, что многие откликнутся. Остались еще неравнодушные люди, в отличие от некоторых, – добавила она после короткой паузы, бросив косой взгляд на Нинку, стиравшую белье неподалеку.

Та в ответ лишь пренебрежительно фыркнула.

– Полагаю, это отличная идея. Вы правы, – ответила журналистка, сделав пометку в блокноте. – Расскажу редактору о вашей инициативе.

– И я, и я, – влетев на кухню, прощебетала малышка, – я тоже хочу отправить письмо дяде редактору.

– Ада, детка, разве можно вмешиваться в разговор взрослых?

– Да все нормально, – отмахнулась журналистка. – У меня дома двое проказников-погодок: одному два года, другому – три. Чего только они не вытворяют! Так что я давно привыкла к их выходкам.

Затем она обернулась к девочке и, ласково поглядев на нее, полюбопытствовала:

– О чем ты хочешь написать в письме? Хочешь попросить новую куклу или пальтишко?

Девочка пристально, совсем по-взрослому посмотрела на женщину, и улыбка журналистки мгновенно поблекла.

– Я хочу собрать деньги папе на танк. Он у меня танкист. Чтобы поскорее разбил врага и вернулся домой.

Женщина повернулась к маме девочки и вопросительно взглянула на нее. Та лишь молча кивнула.

– Ну хорошо, милая. Напиши письмо, и я отдам его куда надо, договорились?

Воодушевленная ответом Ада очень долго и старательно выводила печатными буквами письмо, которое вскоре станет призывом для многих детей разного возраста.

«Я – Ада Занегина. Мне 6 лет. Пишу по-печатному. Гитлер выгнал меня из города Сычёвки Смоленской области. Я хочу домой. Маленькая я, а знаю, что надо разбить Гитлера, и тогда поедем домой. Мама отдала деньги на танки. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк. Дорогой дядя редактор! Напишите в своей газете всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали на танк. И назовем его “Малютка”. Когда наш танк разобьет Гитлера, мы поедем домой. Ада».

И в самом деле, после публикации заметки в местной газете в адрес редакции начали поступать крохотные сбережения юных героев, которые в силу своего возраста пока еще ничем другим не могли помочь мамам и папам, сражавшимся на фронте или неустанно трудившимся на заводах и фабриках. Отдавая свои собственные накопления, которые они откладывали днями, месяцами, годами, ребята передавали на нужды горячо любимой Родины. Более того, в письмах, зачастую наивных и неуклюжих, дети делились своими чувствами о войне, о тревогах и надеждах.

Посовещавшись, редакция газеты решила даже сделать отдельную рубрику для таких посланий, ибо понимала, насколько важно в тяжелые для страны дни поддерживать боевой дух народа, сражающегося не на жизнь, а на смерть с захватчиками.

По просьбе редактора в госбанке открыли специальный счет, куда стекались собранные ребятами средства. Вскоре всю сумму перечислили в Фонд обороны. В сопроводительном письме значилось: «Фронту от детей». И еще одна трогательная просьба – танк, построенный на эти деньги, назвать «Малютка». И танк Т‑60 «Малютка» действительно появился на полях сражений осенью 1942 года. Появился благодаря самоотверженности детей и их любви к своей Родине. Потому что без Родины человек – лишь одинокий листок, сорванный ветром. А осознание единства с великой державой придает ему веру, силы и мужество, необходимые для защиты своего дома, своей семьи, своей земли.

Сибирский колдун

Старший лейтенант исподлобья рассматривал вновь прибывших. «И что прикажете мне с ними делать? Как защищать рубежи с зелеными пацанами?» Посмотрев списки, он отметил про себя, что им почти всем – не больше восемнадцати, и это если они, как уже бывало не раз, не приписали себе годик-другой. Обстановка в зоне боевых действий была настолько серьезной, что на такие мелочи смотрели сквозь пальцы. Читая фамилии рядовых, он неожиданно наткнулся на странную запись.

– Сон-мир-ча На… Най-кан-чин, – вслух по слогам прочел командир. – Это еще что такое? Кто писал? Наверняка какая‑то ошибка.

– Я тута, эдэ тайча, – раздался из строя тонкий голос. – Я – Сонмирча Найканчин. Чего хотеть, тайча?[8]

– Этого мне еще не хватает, – пробормотал старший лейтенант, мысленно выругавшись, после чего громко скомандовал: – Рядовой Най… вот черт, не выговоришь… Найканчин, шаг вперед!

– Слушаюсь, эдэ тайча.

– Какой я тебе… эдэ… кто? Что за тарабарщина? Выйти из строя!.. Чего стоишь, рядовой? Сделай шаг вперед… да не назад, а вперед, – посуровел командир роты, видя, что новобранец не понимает команду. – Никакой я не эдэ… как там его. Я – товарищ командир. И не «слушаюсь» и «чего хотеть», а так точно. Ясно? Ты вообще говоришь по-русски? Понимаешь?

– Т-так т‑точно, товарщ командьир, – глядя на молодого командира ясными глазами,