Крушение - Виктор Серж Страница 34

того обещал тебе место у себя в машине, чтобы слушать твое нытье. Предупреждаю, что, если будет так продолжаться, я вышвырну тебя на ходу, в чистом поле, неважно где. А мы будем держаться столько, сколько придется. И последним в этой истории, тем, кого затопчет насмерть собственная охрана, будет Гитлер. На три четверти прогнившие интеллигенты этого не увидят, их закопают сразу…

Черняк в очередной раз предпочел унизиться ради спасения. И беззаботно присвистнул, впрочем, чуть слышно, сквозь зубы. «А ты, Хильда, что собираешься делать?» Хильда стояла на тротуаре и застегивала пояс плаща, готовая раствориться во мраке, точно бесплотная тень. Она уже отделилась от них, собираясь уйти в беспроглядную ночь, одна, не ведая, что ее ждет.

— Не знаю, — она говорила вполголоса, отчетливо, на нее снизошло какое-то светлое чувство умиротворения. — Хочу остаться. Я прежде никогда не любила Париж, а теперь словно очарована им… Да, я остаюсь. Со своим шведским паспортом я не слишком рискую. Ну все, прощайте, прощайте… У меня ощущение, словно я выпила шампанского. Я так счастлива, не знаю почему… Но я обо всем помню.

Ее руки были холодны. Они расстались. Грузовики с синими фарами катили по асфальту. Матово поблескивали черные каски бойцов внутренних войск. Ардатов по лестнице спустился в метро. Свет в городе горел лишь под землею.

VI

Разговоры

Непроглядное и тусклое ночное небо вызывало тревогу: облака словно отливали серой. Слабый свет редких фонарей с синими стеклами поглощала тьма. Вывески, неразличимые во мраке, нелепыми иероглифами цеплялись за фасады домов, в которых, казалось, навечно поселилась ночь. Ночь без конца… Заслышав человеческие шаги, из мусорного бака выскочила кошка, обернулась, выгнув спину, зелеными огоньками сверкнули глаза, — а затем скрылась, точно ее поглотили камни и небытие. Улица Неаполитанского Короля виделась глубокой щелью посреди мертвого города. Но из-за приоткрытой двери бистро «Маркиза» на мостовую сочился слабый красноватый свет. В паре шагов от него девица торговалась с толстым мужчиной — его силуэт напоминал черную рыбину с большой головой, покачивающуюся в полумраке подводной пещеры. Девица засмеялась, и тьма поглотила ее смех. На одном из верхних этажей жалобно залаяла собака. Где-то вдали завыла, затихая, сирена скорой помощи. Ардатов едва не столкнулся с двумя человеческими фигурами, словно слившимися со стеной между подъездом дома 16 и входом в гостиницу. «Здрасьте, доктор», — прошелестел женский голос, похожий на стон. Ансельм и Александрина Флотт ждали — чего они могли ждать? Оба массивные, они казались частью стены, да и лица их были пепельно-серыми… Застывший от ужаса Ансельм Флотт выдохнул: «Доктор, в 16-м человека убили. Это ужасно. Сандрина просто в шоке».

— Кого убили?

— Тартра.

«Ах!» — вздохнул Ардатов. Что тут можно сказать? В этом мире так легко умереть (убивать на самом деле гораздо сложнее), каждый час гибнут замечательные люди… «Увы!» — Ардатов не знал, что еще добавить, и повернулся, желая пройти. «Слышите?» — спросила Сандрина. Где-то на другой планете резкие звуки разрывов перемежались с напряженной тишиной. Девица с клиентом подошли к дверям гостиницы, гневно и настойчиво прозвенел звонок. «Иди, Ансельм, доктор составит мне компанию ненадолго, не так ли, доктор?» — «С удовольствием, мадам».

— Странно, что-то в воздухе, вы заметили? Как будто дымом пахнет… А это не может быть газ?

— Не думаю. (Ардатов сделал вдох и почувствовал едва заметный незнакомый запах.) Скорее всего, дым доносится… Или где-то горят резервуары с дизелем…

Сандрина тяжело дышала, прикрыв рот платком. «Знаете, я сильная, но это сильнее меня…» Доктор успокаивающе взял ее за руку, полную и теплую. «В открытом городе, мадам, не должно случиться ничего страшного. Поверьте мне, выпейте успокоительного и ложитесь спать. Хотите, принесу вам гарденал?» Женщина судорожно закивала: «О да, доктор, лекарство, чтобы уснуть», — «гарденал» казался ей каким-то волшебным заклинанием. Ансельм вернулся и попытался банальными словами успокоить жену: «Сандрина, представь только, это опять Фернанда, уж она-то времени не теряет, придут фрицы или нет, она без дела не останется… Эти девки, доктор, только о бабках и думают, вот чертово семя…»

Ардатов, с кривой усмешкой, которую они не могли увидеть в темноте, с трудом поднимался по лестнице, куда уже просачивался запах мертвечины, и бормотал про себя:

«Деньги, деньги, чертово семя…» Он взял упаковку таблеток и снова спустился в кафе. «Дайте это мадам и не будите ее завтра». Ансельм поблагодарил и предложил выпить. Полнокровный, с неловкими движениями больших рук, проницательными, ничего не упускающими из вида глазами, Флотт выпил с Ардатовым — рюмку белого, чтобы прийти в себя после такого тяжелого дня…

— Уезжаете, доктор? Мне вроде так показалось.

— Чуть позже, на рассвете.

— Черт возьми, все славные люди уезжают… Что-то будет?

Он протянул через стойку обе руки. «Что ж, удачи! Надеюсь, мы скоро увидим вас вновь, когда Париж будет освобожден. Да только когда? Мы в дерьме по самое горло…» Он пожевал полными губами. «Возьмите водки в дорогу, доктор…» «Я не пью крепких напитков», — неожиданно резко ответил Ардатов. «Не знал, — извинился Ансельм Флотт, — я от всей души…» — «Я понимаю, месье Флотт».

Ардатов ушел, оставив после себя странную пустоту. Флотт взял тряпку и стал механически протирать стойку, и без того чистую. Маленькое кафе казалось чем-то нереальным, мир вокруг рушился. К счастью, из кухни, толкнув дверь, выскользнул Жандарм. Старый котяра, серый и толстый, походил на хозяина, как младший брат, и на людей смотрел свысока. Инстинкты его давно притупились. Раскормленный остатками рагу, привыкший дремать у печки, он редко мурлыкал, основательно переваривал пищу, интересовался только собой, но его блеклые желтые глаза, прорезанные вертикальными зрачками, подмечали все, что происходило под столом, и добычи, упавшей на пол, этот плут не упускал никогда. На груди у него, под самым горлом было белое пятно, похожее на салфетку, которую затыкал за воротник патрон, садясь за стол. Жандарм почуял одиночество хозяина. В два прыжка он взобрался на стойку и потянулся, выгнув спину, как будто желая сказать: я здесь, Ансельм, ты не совсем один. Флотт гладил кота и понемногу успокоился. «Хорошо тебе, Жандарм, ничего-то ты не понимаешь…»

Ардатов поднимался по лестнице, уставший за день настолько, что, казалось, у него не осталось сил жить. На площадке 7-го этажа горел свет. Мориц Зильбер, сияющий и напряженный, окликнул его: «Зайдите ко мне, доктор, мы вас ждем». Свеча отбрасывала тени на стены мансарды. Ортига перевязывал бечевкой пакеты. Его глаза сверкали под низким лбом. Зильбер объяснил:

— Нужно уезжать, доктор. Мы берем вас с собой, деньги