Преклони предо мною колена - Богумил Ржига Страница 22

— Мне ничего не надо.

— Отчего ты без бороды? — спрашивает пани Иоганна тревожно.

— Не начинай с долгов, — ведет свою линию пан Михал, — Сядешь на мель.

— Отпусти бороду. Будет у тебя хорошая невеста, — говорит пани Иоганна, и в ее голосе слышна заинтересованность.

— Имею я право решать свои дела сам? — пытается обороняться Марек.

— Да, — отвечает пан Михал. Он, видно, ценит самостоятельность сына.

— Мы твои родители, — перебивает пани Иоганна. Она, пожалуй, не понимает, что впервые признает Марека.

— Ты сам нашел себе невесту?

— Нет, — отвечает Марек не задумываясь. Он не выдаст своей тайны — они над ним только посмеются. Андела Смиржицка! Дочь знатного чешского дворянина. Уж лучше он промолчит о своей любви. Марек в первый раз испытывает сладость тайны. Она приносит ему радость, тревожит его, вызывает тоску, но в то же время и обогащает. Стоит ему прикрыть глаза — и у него есть все: он ощущает на губах губы Анделы, видит ее задумчивую и трепетную улыбку, слышит ее голос, который невозможно забыть.

— У нас есть невеста — моя двоюродная сестра, — бросает пани Иоганна свой козырь. — За ней дают десятую долю на шахте Роусы, пятьдесят тысяч коп и отличное приданое.

— Нет, — качает головой Марек. Он не продаст Анделу даже за весь золотой рудник.

— Почему?

— Будет война. Может случиться, что я погибну.

— Разве каждый воин должен участвовать в сражении? — спрашивает пан Михал. — Я замолвлю словечко пану Иржи.

— Отец, прошу вас, только не это, — выдавливает из себя Марек.

Что им нужно от него? Зачем пытаются поставить его на колени? Зачем хотят его сломить?

Откуда такая настойчивость? Разве они настоящие его родители? Нет, Марека воспитал совсем другой человек. Священник Ян Сук, прозванный Бородатым, и его жена Магдалена. Он жил у них до шестнадцати лет и вырос вместе с их дочерью Региной. Аромат его детства доносится из Тынца над Лабой, и Марека вдруг захлестывают воспоминания. Он обязательно побывает в Тынце. Кто может ему помешать? Никто. Даже Ян Пардус. Тем более он сейчас далеко.

Пан Михал провожает Марека до крыльца. Непохоже, что он сердится на Марека за отказ от предложения пани Иоганны. Пан Михал осторожно оглядывается и говорит:

— Прямо скажу, пани Иоганне ты не угодил. Теперь к ней не подступишься.

— Кого, собственно, она мне подсовывала?

— Свою кузину, которую никто не берет, — усмехается пан Михал, — Богатую, но уродину. Она даже на женщину не похожа. И мучился бы с ней всю жизнь! Я рад, что ты отказался, Марек, подбери себе такую жену, с которой мог бы быть счастлив.

— Хорошо, отец.

— Но все-таки не думай, что богатое приданое ничего не стоит.

— Я так не думаю.

— Я вижу, ты весь в меня. А долг твой пану Иерониму я заплачу.

— Спасибо, отец.

Марек прощает своему отцу. Хоть он и купец, но в сердечных делах разбирается.

Марек стоит на тынецком холме. Здесь все его сердце. Здесь все ему близко — солнце и река. Он чувствует, что его узнают деревья, а может быть, и птицы, хотя птицы, должно быть, совсем другие, а не те, что были три года назад. Ничего не переменилось — земля тихая и ласковая, осень щедрая, с чистыми, сочными красками.

Марек поворачивается к дому священника, который стоит в нескольких десятках шагов от готической церковки. Пани Магдалена выходит из дверей, как когда-то подносит руку к глазам и приветствует Марека так, словно он ушел только вчера. Изменилась ли она? Ничуть. Строгие очертания губ, спокойный голос; только седых волос стало чуть больше.

Она приглашает Марека в комнату, ставит перед ним его старую железную кружку с толстыми краями и угощает его молоком. Придвигает хлеб, масло и мед. Марек ест, а потом оба наперебой рассказывают о множестве вещей, которые не связаны друг с другом. От этих разговоров возникает тоска о том, что было.

Пани Магдалена ведет небольшое хозяйство. Ей впору хоть занять кафедру священника, потому что молодой священник-подобой Ченек из Хлума полгода назад уехал в Быджов и костел остался заброшенным. Самые необходимые обряды совершает отец Амброзий. Он монах-католик, но имеет священнический сан, и поэтому люди думают, что его крещение, соборование и благословение при венчании угодны господу богу точно так же, как и обряды, совершенные священником-подобоем. За похищенную дочь Регину пани Магдалена потребовала у младоболеславского ландфрида возмещение — тридцать гривен серебра, но не получила ничего. Пан Бедржих из Стражнице утверждает, что Регина живет в доме его брата по своей воле. Если бы она хотела, могла бы вернуться домой. Но она не хочет, и, по всем сведениям, это правда. Пани Магдалена сердита на нее. Не считает больше своей дочерью.

Виноградник в прошлом году дал маленький урожай, корова — одна слава, что дает молоко, но крестьяне на праздник святого Гавла принесли десятину, как и прежде, так что пани Магдалена зимы не боится. В Тынце все время вспоминают о ее муже, какой это был святой человек. Они верят, что он на небе просит за них. Говорят, он мог бы попросить и за других, но в Тынце есть несколько человек, которые заслужили скорее ходатайство в аду.

Перевозчик Томаш умер, теперь на пароме его сын. Он неплохой мальчик, но работает без охоты. Ему бы только бегать по лесу на Шибенике да ловить зверя или удить рыбу. Люди по два часа ждут перевоза.

Марек ест и внимательно слушает. Каждое ее слово наполнено для него особым, глубоким смыслом. То, что Марек только предполагал, случилось на самом деле. Пани Магдалена рассказала о дальнейших событиях. Мельница жизни неумолимо и равнодушно перемалывает человеческие судьбы. Пани Магдалена принимает мир таким, каков он есть: люди в большинстве своем грешники и на свете царит несправедливость. Это она допускает. Но люди есть люди, каждый со своими привычками, и с этим нужно примириться. Муж пани Магдалены был не так снисходителен. В своих проповедях он предостерегал людей от гнева господнего и часто пугал их ужасами ада. Однако для того он и священник, чтобы напоминать, грозить наказаниями и пугать. Верующие должны кого-то бояться, иначе с ними не будет сладу.

Марек лежит в постели, в которой спал все ночи своего детства. Сердце его наполняется тихой радостью и в то же время острой печалью. Здесь он дома. Здесь его привычные вещи, необходимые в повседневной