Крушение - Виктор Серж Страница 11

долю ответственности за республиканским руководством (хотя в вопросе о степени этой доли мнения подпольщиков разных убеждений значительно расходились), практически все они выступали за восстановление в стране демократии, прав и свобод человека. В этой связи характерно мнение, высказанное в нелегальной газете французских социалистов: «Причина бед французского народа — не Республика, в них повинны руководители, которые должны были защищать родину, атакованную врагом». Всем борцам за освобождение Франции демократия виделась естественной альтернативой авторитарному оккупационному режиму, а тяжкая и бедная жизнь в разоренной врагом стране заставляла с тоской вспоминать о временах Республики при всех ее недостатках.

Видя рост подобных настроений, вишистские власти задумали устроить показательный процесс над республиканскими руководителями, рассчитывая в их лице осудить демократию и республику и подвести под свой официальный дискурс еще и юридическую базу. Расчет не оправдался, обвинители сами превратились в обвиняемых. На основе неопровержимых фактов бывшие лидеры Народного фронта без труда смогли доказать, что приложили все усилия для подготовки страны к вооруженному отпору агрессору. Сознавая, какая участь может их ожидать, Леон Блюм заявил на суде: «Если Республика здесь обвиняемая, то мы остаемся на своем посту как ее свидетели и защитники». И удивительное дело: вишисты и их немецкие хозяева предпочли свернуть процесс, опасаясь его пагубного для них влияния на общественное мнение. Шел 1942 год, и чаша весов постепенно склонялась на сторону антигитлеровской коалиции…

Окончание войны позволило по-новому осмыслить трагические события 1940 года. Помимо многочисленных судебных и следственных материалов, публиковались воспоминания и дневники участников и свидетелей событий, появились первые исторические исследования. Разумеется, в условиях того времени трудно говорить об объективном анализе: слишком свежи были в памяти события войны — и многие работы несут на себе отпечаток пристрастности либо и вовсе написаны с целые самооправдания (последнее верно для большинства мемуаров и отредактированных задним числом дневников, что дает основания говорить о сконструированной памяти). Поэтому первые серьезные работы, отвечающие критериям объективности и научности, стали появляться только начиная с 60-х гг. (за, вероятно, одним достойным исключением, о котором пойдет речь далее). В последние десятилетия с открытием архивов времен войны во Франции специалисты смогли прийти к консенсусу по целому ряду проблем, и все же некоторые вопросы по-прежнему остаются предметом дискуссий в ученой (и не только) среде. В том числе — о причинах поражения Франции. Однако накопленные к настоящему времени научные знания позволяют нам составить достаточно полное представление о событиях и высказать свою точку зрения.

Во-первых, не могла ли Франция избежать поражения, отказавшись вступить в войну в сентябре 1939 года и продолжив прежнюю политику уступок Гитлеру? Для ответа на этот вопрос представляется важным мнение участника событий, в данном случае, наверное, наиболее компетентного. На парламентских слушаниях после войны Эдуард Даладье заявил: «Если бы мы этого не сделали [не вступили в войну — Ю.Г.], Франция обрекла бы себя на презрение большинства демократических стран», «обесчестила бы себя». Она лишилась бы всех своих союзников, реальных и потенциальных, продолжал бывший премьер-министр, и — «она бы не избежала войны», потому что было совершенно очевидно, что захватом Польши Гитлер не ограничится. Признание весьма показательное в устах одного из участников Мюнхенского соглашения. Следует также отметить, что целью вступления в войну официально провозглашалась не только поддержка союзной Польши, не только защита Франции от угрозы со стороны Германии, но и идеологическая борьба демократий против нацистского тоталитаризма, цивилизации против варварства. Такие обязательства многого требовали от тех, кто взял их на себя.

Мы уже рассмотрели выше причины, по которым Франция оказала Польше чисто символическую поддержку и не перешла к активной фазе боевых действий после разгрома союзника. Однако заявленные цели войны позволяют понять, почему демократические державы не вышли из нее в последующие месяцы, хотя такая возможность у них оставалась. Для них повернуть вспять было уже немыслимо. И, несмотря на безуспешные попытки перенести боевые действия подальше от французской границы, столкновение на ней становилось неизбежным.

Остается второй важнейший блок вопросов: могла ли Битва за Францию развиваться по-иному? В чем причины военного поражения страны и кто несет за него ответственность?

С учетом того, что известно о подготовке Франции к войне, соотношении сил сторон, их стратегическом планировании, используемой ими тактике и методах ведения боевых действий, а также географического положения страны, — приходится, несмотря на все аргументы представителей французского командования и солидарных с ними военных историков, согласиться с мнением автора той самой едва ли не единственной достойной научной работы, написанной в начале сороковых и посвященной французской кампании 1939–1940 гг., о которой упоминалось выше. Речь о знаменитом историке, основателе школы «Анналов» Марке Блоке и его книге «Странное поражение»[4]. Мобилизованный в армию и непосредственно участвовавший в боевых действиях, исследователь в условиях подполья смог дать блестящий и объективный научный анализ недавних событий, который и до сих пор разделяется значительным числом специалистов самых разных взглядов, обращавшихся к данной теме. Следует сказать, что судьба ученого сложилась трагически: активный участник Сопротивления, он был арестован и после пыток расстрелян гестапо в июне 1944 года, накануне освобождения Франции.

На основе как собственного опыта, так и данных, которыми он в тот момент располагал, Блок приходит к однозначному выводу о том, что основную ответственность за провал военной кампании 1940 года несет французское командование. Его точка зрения находит подтверждение в опубликованных впоследствии документах и других источниках. Действительно, в период затишья «странной войны», вместо того чтобы активно строить укрепления вдоль границы и тренировать бойцов, командование как будто махнуло на них рукой и занималось составлением химерических планов ведения войны на чужих территориях. Солдаты и офицеры на германской границе помогали местным жителям по хозяйству, ходили на концерты и в кино, а большую часть времени изнывали от скуки. Пропагандистская работа в армии была поставлена из рук вон плохо — о чем говорить, если значительную часть пропагандистов составляли активисты крайне правой организации «Аксьон франсез», и командование это ничуть не беспокоило. Немецкая пропаганда работала гораздо успешнее, в войсках распространялись и коммунистические листки с пацифистскими призывами «положить конец бессмысленной империалистической войне», что тоже не способствовало подъему боевого духа во французской армии. Выше говорилось и о том, что новейшие вооружения, производство которых резко ускорилось начиная с января 1940 года, поступали в войска с перебоями — и в итоге достались немцам, которые затем использовали превосходные французские танки и орудия, в том числе в войне против СССР.

Когда начались активные боевые действия, верховное командование продемонстрировало свою полную профнепригодность, не сумев вовремя принять правильные решения. Остановить немцев и