Морской царь - Евгений Иванович Таганов Страница 35

— А у меня всегда почему-то только чувство вины, что я не оправдываю их ожиданий, — уныло признался Князьтархан.

В знак своей чёрной зависти он даже записал, как звучат эти волшебные арабские слова: «Ты отлучена». Впрочем, было чему позавидовать и визирю, ведь всякий раз их посиделки в шатре заканчивались первыми двумя-тремя танцами Меванчи. После чего гости уходили, и танцовщица оставалась в полном княжеском распоряжении.

За каждую ночёвку Меванча просила какую-либо дорогую вещицу. Таких вещиц в княжеском шатре обычно не имелось, и князю приходилось расплачиваться серебряной или даже золотой монетой.

Так и двигались на север, можно даже сказать с некоторыми удобствами. Несмотря на несогласие отцов семейств, холостые ратники присматривались к молодым кятчанкам, а те, свыкались с мыслью о замужестве. Невестилась, правда, пока только издали и сотня юниц. Зато у самого князя с танцовщицей вскоре произошёл полный конфуз. Однажды в сумерках в шатёр вместо музыкантов и Меванчи вошёл Глума, сотский каганской хоругви.

— Ты никак меня своим танцем решил потешить, — шуткой встретил его Дарник.

— Прости, князь, сильно провинился я перед тобой, — Глума виновато опустился на одно колено.

— Наверно, перед войском, а не передо мной, — поправил Рыбья Кровь.

— Именно перед тобой, — не согласился полусотский и признался, что только что не сумел сдержать себя и спрелюбодействовал с Меванчей, мол, подарил ей янтарный камушек, ну она и уступила ему, прямо в своей двуколке.

Давно не попадал Дарник в столь глупейшее положение. Гнева почти не было и правильных мыслей тоже. За лучшее решил перевести всё это в нечто незначительное.

— Выход у тебя только один: жениться на Меванче.

— У меня в Дарполе уже есть жена.

— У меня в Дарполе уже есть жена.

— Ничего, будет две. И запомни! Ты сейчас пришёл ко мне, чтобы признаться, что невиданная страсть обуяла тебя, и ты попросил, чтобы я разрешил тебе на ней жениться. Только так и никак иначе! Или хочешь за бесчестие князя быть повешенным?!

Глума повешенным быть не хотел. И свадьба на следующий день была сыграна самая настоящая. Меванча лепетала свои возражения, но кто будет слушать танцовщицу! Естественно, что и её танцы перед князем прекратились, ведь «безумно влюблённого» полусотского нельзя было «позорить». Причём полусотский лгал так складно, что сомнений ни у кого не возникало.

— Первый раз вижу, чтобы кто-то отбил у тебя наложницу! — потешался Корней. — Как бы это не стало дурным примером.

Дарник отмалчивался, довольный, что столь малым уроном всё же вывернулся из дурного положения.

Солнце на исходе весны почти полностью выжгло окружающуюся траву и без того не богатую. Остатки ячменя и овса кое-как поддерживали конские силы. И животные и люди сильно страдали от жажды, но никто не умирал.

На восьмой день пути пришёл ещё один «водный обоз». Ямная гоньба между Дарполем и Эмбой была уже налажена, и воевода обоза привёз немало новостей. В Дарполь прибыли первые плоты с потеповцами, а вверх по реке отправился десяток хемодских лодий, с которыми Агапий отправил две ватаги дарпольских ратников. В устье Яика на Персидский остров приплыли шесть купеческих фелук из Гургана с большим грузом для Хемода, а значит и для Дарполя шелка, хлопчатых тканей, риса, фруктов, серебряных украшений, пряностей и благовоний. Новый купеческий караван пожаловал из Ирбеня, денег от хазарского кагана не привезли, зато с рахдонитами пришли две сотни прошлогодних бойников, в том числе и полсотни пешцев из Новолипова с посланиями от десятилетних сыновей: князя Гребенского Смуги и князя Липовского Тура.

— Где послания? — обрадованно воскликнул Дарник.

— Их в Эмбу привезли княгиня Милида и Калчу.

Против тысячи дарпольцев всё ещё оставались пятьсот арабов, но они уже привыкли получать, как и кятцы от дарникцев по вечерам свою порцию воды и вряд ли могли быть причиной какой-либо неприятности. И оставив на Радима и Корнея походное войско, Рыбья Кровь с десятком гридей о двуконь помчался в Эмбу.

10.

Городище едва не проехали мимо. Все ждали появления реки, а вместо неё конские копыта в ночной темени прошлёпали по какой-то луже и лишь, когда где-то сбоку раздался собачий лай и свистки караульных поняли, куда надо сворачивать.

— Кто идёт? — на ромейском окликнул всадников грубый голос.

— Князь Дарник, болван! — крикнул в ответ Афобий.

— Левее давай! — приказал тот же голос.

Воротами новоиспечённого городища служила тяжёлая, гружёная землёй повозка. Пока её откатили, встречать князя высыпала добрая полусотня караульных во главе с Гладилой и дарпольскими гостями. Только увидев жену, Дарник понял, как сильно он по ней соскучился. Для приличия выслушал вполуха доклад наместника — и сразу ушат воды на голову и в объятия Милиды. Из всех его бывших жён и наложниц от неё исходил самый лучший запах, и если с соитиями и бывали короткие перерывы, то целовать её он мог всегда ненасытно.

Милида чувствовала себя слегка виноватой, что не взяла с собой Альдарика. Но муж за это был на неё не в претензии. В родовом селище Дарника треть детей умирала, не дожив до года и ещё треть — не дожив до пяти лет, поэтому видеть сына для него было всегда радостью пополам с тревогой, уж очень опасался, что за ратные успехи ему придётся платить самым дорогим и важным. Опыт со старшими сыновьями, к которым он почти не приближался до пяти лет, оказался весьма удачным, и сейчас он по мере сил старался повторить то же самое — пусть ещё четыре года Альдариком занимается жена, кормилица и дядька-воспитатель, а он будет поглядывать на него лишь издали.

В перерыве между любовными утехами при свете масляного светильника прочитал послания старших сыновей. У обоих всё обстояло более-менее благополучно. Смуга даже собирался из Новолипова наведаться к отцу на Яик. А Тур из лесного Липова писал, что его уже сватают к дочери соседнего князя, и дядя Борть хочет, чтобы Дарник непременно был на будущей свадьбе. Тайные точки в посланиях указывали, что написанное соответствует истине. Предложение толстяка Бортя прозвучало как великолепный вызов, который князю тотчас захотелось принять. Если до Новолипова от Дарполя была добрая тысяча вёрст, то до Липова приходилось накинуть ещё полтысячи. Хотя если без заезда в Новолипов,