Первая мировая война. История Великой войны, которая расколола мир и привела Европу к гибели - Джон Киган Страница 27

границе 1870 года. Британский экспедиционный корпус, который начал высадку в Булони 14 августа, направлялся на юго-восток к Ле-Като у границы с Бельгией. Это были короткие переходы. Немцы спланировали длинные маршруты, сначала на запад, а затем на юг, на Шалон, Эперне, Компьень, Абвиль и Париж. Армии генерала фон Клюка на правом фланге предстояло пройти 320 километров от места выгрузки в Ахене до столицы Франции.

Однако путь к Парижу преграждали Льеж, Намюр и другие бельгийские города-крепости. Все они стояли на реках, и немецкой армии, чтобы попасть на территорию Франции, нужно было форсировать эти водные преграды. Маленькая Бельгия, ставшая вследствие промышленной революции и колонизации Конго одной из самых процветающих стран Европы, не жалела средств на фортификационные и инженерные сооружения, несмотря на то что ее нейтралитет был гарантирован великими державами. Крепостные форты в Льеже и Намюре, охранявшие переправы через Мёз, были самыми современными на континенте. Построенные в период с 1888 по 1892 год по проекту военного инженера генерала Анри Бриальмона, они должны были выдержать обстрел из самых тяжелых орудий того времени, 210-миллиметровых. Каждая крепость представляла собой замкнутое сооружение длиной 40 километров с несколькими фортами, расположенными на таком расстоянии, чтобы защитить от нападения сам город и поддерживать друг друга огнем артиллерии. В Льеже в 12 фортах комплекса размещались 400 орудий калибра 150 миллиметров и меньше. Гарнизон составлял 40 000 человек. Это были артиллеристы и так называемые интервальные войска. При угрозе вторжения они должны были проложить траншеи от форта к форту и сдерживать противника, пытающегося прорвать укрепления.

Мысль о бельгийских твердынях не давала покоя Шлифену и его преемнику на должности начальника немецкого Генерального штаба. Крепости действительно были очень мощными, с подземными сооружениями, да к тому же окружены глубокими, почти трехметровыми, рвами. Атака пехоты результата бы не дала. Толстые стены нужно было разрушить прицельным огнем артиллерии, причем быстро, поскольку задержка при форсировании Мёза угрожала выполнению всего плана Шлифена. Ко времени его отставки в 1906 году тяжелых орудий, способных на это, еще не было, но к 1909-му один из заводов Круппа выпустил первую 420-миллиметровую гаубицу. Такие орудия могли разрушить бельгийские железобетонные укрепления. Через год австрийская «Шкода» разработала пушку калибра 305 миллиметров и вскоре запустила ее в производство. У этого орудия было существенное достоинство – его можно было разбирать и перевозить стволы, станки и лафеты на автомобилях туда, куда нужно. Гаубицы Круппа в первоначальном варианте предполагалось транспортировать по железной дороге и устанавливать в конце специально построенного подъездного пути на бетонной платформе. До создания модели, перевозимой автомобильным транспортом, Австрия одолжила Германии несколько 305-миллиметровых орудий. К августу 1914 года было изготовлено пять гаубиц Круппа, перевозимых по железной дороге, и две новые, которые можно было грузить на автомобили[119].

Так или иначе, Льеж надо было брать. Эта задача считалась столь важной и срочной, что согласно немецкому плану для ее решения выделялась специальная оперативная группа 2-й армии. Командовал этими войсками генерал Отто фон Эммих, и развертывались они поблизости от Ахена и Эйпена, у северной части узкого коридора бельгийской территории между Голландией и Люксембургом. Независимый Люксембург, строго соблюдавший нейтралитет, планировалось захватить в ходе общего немецкого наступления через несколько дней после удара, нанесенного группой Эммиха. На взятие Льежа отводилось 48 часов. Немцы предполагали, что бельгийская армия не сможет сопротивляться их вторжению, а если и сможет, то ее удастся быстро подавить.

Эти ожидания не оправдались. Бельгийские монархи при восшествии на престол давали присягу защищать свою страну. По конституции во время войны король становился и главнокомандующим. Кроме того, правящий страной Альберт I также являлся премьер-министром и как глава правительства был наделен исполнительной властью. Умный, волевой и благородный, бельгийский король был скромен в личной жизни и очень популярен во всех слоях общества. Конечно, Альберт знал, что еще в 1904 году Леопольду II, его дяде, кайзер пытался предъявить ультиматум: «Вы должны сделать выбор. Либо вы с нами, либо против нас». Потом, уже во время его правления, в 1913 году в Потсдаме произошло то же самое. Немцы тогда сказали бельгийскому военному атташе, что война неизбежна и ждать ее недолго: слабый должен присоединиться к сильному[120]. Альберт был твердо намерен соблюдать нейтралитет на основании международного договора 1839 года, который провозгласил право Бельгии оставаться нейтральной и не заключать военные пакты ни с какой иностранной державой[121]. В 1912 году он уже отверг предложение Британии о помощи в случае вторжения немцев.

Если бы Бельгия его приняла, это поставило бы под угрозу международные гарантии ее независимости. Тем не менее предложение британцев, а также понимание того, что Франции повторить его не позволила лишь дипломатическая осторожность, заставили бельгийский Генеральный штаб подумать о реалиях национальной обороны. Вторжение в страну британцев или французов – несмотря на необходимость оказать сопротивление – большой опасности не представляло. Оно не угрожало независимости Бельгии ни в краткосрочном плане, ни в перспективе. А вот немецкая агрессия ставила целью не только использование территории суверенной страны для развития наступления, но и, вполне возможно, претензию на бельгийские ресурсы для военных нужд Германии и подчинение своему военному командованию для продолжения военных действий. Таким образом, начиная с 1911 года бельгийские политики и военачальники серьезно пересматривали политику своей страны. «Брюссель больше всего беспокоили три вопроса: как разработать военную стратегию, которая защитит Бельгию от уничтожения, как добиться того, чтобы государство-гарант не втянуло Бельгию в войну против ее воли, и как обеспечить вывод приглашенных для защиты иностранных войск. Постепенно, на протяжении нескольких месяцев и после жарких споров, ответы на эти вопросы были получены. Бельгийский Генеральный штаб планировал дать отпор любому нарушению суверенитета страны. В то же время командование надеялось ограничить военные действия небольшой территорией, возможно своей провинцией Люксембург, граничащей с герцогством. Другими словами, Бельгия решила сопротивляться, стремясь не утратить целостность и нейтралитет»[122].

Безусловно, на деле все было не так просто, как на картах и на бумаге. Всеобщую воинскую повинность в Бельгии ввели только в 1912 году, после пересмотра стратегии, и к 1914-му эффект от нее был еще невелик. Бельгийская армия модернизировалась медленно. Кавалеристы по-прежнему носили мундиры XIX века, но пехотинцев уже переодели в новую форму. Остались лишь шляпы с перьями да меховые шапки у гренадеров. Пулеметов было мало. Почти вся артиллерия сосредоточилась в крепостях Льежа и Намюра, а также в более старых фортификационных сооружениях Антверпена. Армия по численности уступала Garde Civique, городской милиции, появившейся в Бельгии еще во время Тридцатилетней войны. Накануне Первой мировой дух патриотизма в стране был высок. Бельгийская армия считалась храброй, но то, что стране удастся ограничить боевые действия по защите своего суверенитета маленьким регионом на востоке, являлось не более чем иллюзией.

Тем не менее в начале войны бельгийские солдаты попытались