Город пробужденный - Богуслав Суйковский Страница 19

Сихакар едва сумел скрыть улыбку.

— Знаете что, достопочтенные? Позвольте мне принять великую Лабиту. А вы спешите. Герусия и так ждет уже довольно долго. А Лабиту, хоть и очень мудра и очень набожна, но все же женщина. А когда такая начнет говорить… Ну, мы ведь понимаем друг друга, не так ли? Идите через эту дверь, а я уж объясню почтенной, что она опоздала. Что вы уже уехали. Совещание проходит в храме Эшмуна, так? Ну, туда она не пойдет. Но я ей все объясню.

Должно быть, он прибавил от себя немало, да и радость свою, видимо, скрыл не слишком тщательно, потому что Лабиту вышла из дворца с виду спокойная и с милостивой улыбкой, но, едва опустив занавеси своей лектики, мгновенно преобразилась и принялась теребить золотые кисти своего квефа — покрывала, которым жрицы скрывали волосы.

Через мгновение она отдернула занавесь слева и прошипела:

— Капурас!

Шедший рядом с лектикой вольноотпущенник тотчас приблизился.

— Что прикажешь, госпожа?

— Капурас, тот негодяй слева, сзади, идет не в ногу. Мою лектику трясет так, что я и мыслей собрать не могу!

— Воистину негодяй. Что прикажешь, невеста богини, с ним сделать?

— Ты высечешь его в моем присутствии, да так, чтобы кровь брызнула!

— Будет исполнено, как ты велишь, госпожа!

Лабиту немного успокоилась и уже могла рассуждать здраво. Сихакар торжествует! И даже не допустил ее к суффетам! Так? Что ж, посмотрим! Он там что-то выдумал, чему-то радуется, но все это — ничто перед властью и мощью Танит! Что значат все его обряды перед священной ночью? А значит, нужно объявить священную ночь! Неважно, что еще не время. Богиня может явить свою волю и назначить другой срок. И она явит свою волю, это точно!

Да, но народ верит, что после священной ночи наступает пора благоденствия. А если Масинисса будет побеждать? О, тогда Танит снова явит свою волю и укажет виновных! Но до этого еще есть время. Главное сейчас — чтобы священная ночь была отпразднована так бурно, так торжественно, радостно и страстно, чтобы люди думали только о ней. Это можно устроить. Может, лишь купить пару новых рабынь для гедешотим? Нет, сперва только для иеродул. Потом самых ловких и верных можно будет возвысить.

Она снова отдернула занавесь.

— Капурас!

— Слуга твой слушает, госпожа!

— На невольничий рынок!

— Слушаюсь, госпожа! Но осмелюсь заметить, что уже поздновато. Всех, кто получше, наверняка уже раскупили.

— Кто знает. Часто торговцы приберегают лучший товар напоследок. Вели поворачивать!

— Слуга твой слушает!

Но Капурас, как оказалось, хорошо разбирался в торговле рабами, ибо на рынке и впрямь не было ничего интересного. Люди еще толпились у помостов, на которых продавцы выставляли свой товар, и шли ожесточенные торги; было даже немало женщин и девушек на продажу, но все это были лишь работницы, а не тот изысканный товар, что был нужен Лабиту. Последних двух, кажется, скифянок, судя по их белой коже и светлым волосам, в тот самый миг, когда жрица прибыла на площадь, купил вольноотпущенник Сихакара.

— Опять он меня опередил! — со злостью прошипела Лабиту, и Капурас, должно быть, услышал, потому что вдруг наклонился к лектике и прошептал:

— Госпожа, соблаговоли выслушать ничтожные слова твоего раба!

— Говори.

— Госпожа, я, кажется, догадываюсь, что твоя святость ищет сегодня на рынке. Увы, ничего нет! Но, госпожа, когда нет нового карбункула или цианоса, можно поднять из грязи хоть калаит, очистить его, и он станет прекрасен.

— Как это понимать?

— О, госпожа, когда на рынке нет рабынь, годных в иеродулы, их нужно искать в ином месте. Не в сараях крупных купцов-богачей, ибо те сразу же взвинтят цену, как за девственниц. Но ближе. А вернее, да простит меня невеста богини, — ниже. Здесь, в Малке, есть много заведений, хм, в которых исполняется воля Астарты, хотя имя богини там и не упоминают. Там можно найти порой… ну, не жемчуг, но все же полудрагоценные камни.

— Но у них же острижены волосы!

— Что за беда, госпожа, что за беда? Квеф все скроет. — Он понизил голос. — А если хорошо поискать, можно найти такую, что за освобождение и возвышение будет очень благодарна и усердно отслужит. Гедешот для нее — ведь это большая честь, чем для сборщика пошлин в порту стать суффетом.

— Говори правду, Капурас. У тебя есть кто-то на примете?

— Одна, госпожа! Но если будет на то воля твоя, найду и еще!

— Кто же она?

— О, мудрейшая! Пунийка, обиженная родичем…

— Хорошо. Сегодня до заката она должна быть у меня. Насчет остальных я решу позже. Вели нести лектику в храм.

9

Кериза провела остаток дня в ожидании у дворца Абдмелькарта, но когда богач прибыл, он не захотел даже слушать ее мольбы и велел немедленно убираться. Лишь от слуг она узнала, что, получив вести о нападении Масиниссы на восточное побережье, господин разбил любимую статуэтку, говорят, этрусскую, изрыгал самую грязную брань и, наконец, велел нести себя как можно скорее к суффетам. Похоже, добрых вестей он оттуда не принес. Раз он до сих пор в такой ярости, лучше не попадаться ему на глаза в такие дни.

— Галера под командой Терона? Он о ней ничего не упоминал. Но на Балеарские острова, куда должен был плыть Терон, уже ушла другая галера. Так что вернется он нескоро.

Все это звучало подозрительно и грозно, и Кериза возвращалась домой в отчаянии, почти не замечая, что творится в городе, не чувствуя возбуждения уличного шума, не реагируя даже на приставания пьяных, которых было больше, чем когда-либо.

Из оцепенения ее не вывело даже то, что сквозь щель в занавеси на окне их кухни пробивался свет и что за столом сидела Стратоника с откровенно радостным лицом. Кериза что-то буркнула в ответ на приветствие и потянулась за ведрами, в которых носила воду. Но ведра были полны.

— Поблагодари Стратонику, она тебя выручила, — буркнул Макасс, не глядя на дочь.

— Не говори так, Макасс, — живо поправила его женщина. — Я просто не могла смотреть на твое одиночество. Для тебя я принесла воду!

— Спасибо тебе. Где ты была, Кериза?

— У достопочтенного Абдмелькарта, — тихо ответила девушка.

Макасс тут же все понял.

— Зря ты туда таскалась и