Кавказская слава России. Время героев - Владимир Александрович Соболь Страница 18

стянуты были в несколько слоев железными полосами и проворачивались с ошеломляющим грохотом. Визжали деревянные оси, трещали камни, кусок щебенки просвистел мимо, едва не задев щеку испанца; хриплыми, севшими уже голосами кричала прислуга, подбадривая воловьи упряжки. За шумом, который производила артиллерия, не слышно было ни цоканья тысяч конских подков, ни плотного шага пяти батальонов пехоты. Однако дон Хуан знал, что кавалерия всей массой движется впереди и гренадеры с егерями все также поднимаются длинной колонной. Так же, как начали марш четыре часа назад, когда генерал Мадатов поднял отряд еще лунной ночью и повел его вверх, к Хозреку.

Сам Валериан ехал на вороном в авангарде. Только небольшие разъезды кюринцев ехали впереди, рыская по ущелью, забираясь насколько возможно на склоны, проверяя складки земли, заглядывая за скалы и валуны, чтобы удостовериться – не приготовил ли засадной ловушки многоопытный Сурхай-хан.

Гассан-ага держался почти вплотную к командующему. То и дело из тумана возникали джигиты, вернувшиеся с вестями от командиров пикетов, докладывали коротко, что дорога свободна. Гассан кивал головой и снова посылал их вперед безмолвно, одним коротким взмахом руки, сжимавшей твердую рукоять витой кожаной плети. При этом он то и дело косился на генерала, выглядывая, видит ли тот, как внимательно следит за движением, как умело распоряжается храбрый и молодой начальник его авангарда.

Валериан поймал его взгляд, ободряюще улыбнулся, но сразу же отвернул голову. Мальчик пока только играл в войну, командовать же войском приходилось другому. Он рискнул вывести отряд ускоренным ночным маршем, надеясь, что люди Сурхая не успеют занять ущелье, спуститься к Кубе до рассвета. Но никто не мог обещать ему это наверное. И казачья разведка, пробежавшая вперед-назад вечером накануне, и пикеты Гассан-аги – все могли обмануться, всем могли отвести глаза умелые лакские воины. Какая же другая хитрость могла прийти в голову командиру чужого войска, как только посадить людей на гребни ущелья и расстрелять колонну сверху почти безнаказанно? Кавалерия не поскачет на эти склоны, пушки не развернуть, а пехоте укрыться и вовсе некуда. Стрелкам же одно удовольствие – бить пулю за пулей в темную массу, что колышется беспомощно, содрогаясь от боли и ужаса в сером и вязком холодном воздухе.

Так что, когда впереди защелкали редкие выстрелы, Валериан скорее даже обрадовался. Уже не надо было предполагать, опасаться и ждать. Теперь следовало действовать решительно, быстро. Он толкнул вороного и порысил вперед. Офицеры конвоя держались рядом; кто обнажил шашку, кто приготовил заряженный карабин, кто достал пистолеты. Гассан-ага, как и полагалось начальнику авангарда, обогнал свиту командующего, исчез в тумане.

Стреляли по-прежнему словно бы неохотно, лениво. Эхо перекатывалось по ущелью, отражаясь от склонов, и Валериан подумал, что на засаду эта стычка не слишком похожа. Скорее всего, столкнулись разъезды вражеские и наши, и теперь противник отступает, осаживая время от времени слишком ретивых преследователей.

Выскочил посланец Гассан-аги и закричал возбужденно:

– Их было сто! Может быть, еще столько же. Но мы увидели первыми. Сбили одного-двоих. Они ответили, ранили нашего и ушли. Дальше пока дорога свободна.

– Хорошо, – отрывисто кинул Валериан. – Скажешь Гассан-аге, чтобы шел вперед, но не отрывался чересчур далеко. Как доберется до выхода, пусть станет и ждет.

Кюринец, не тратя лишних слов, прокричал гортанно, и тут же сотни всадников в бурках, в папахах, потекли вперед, обходя Валериана справа и слева…

Наверху, на плоскости, стояла конница лаков. Абдул-бек, понукая жеребца ударами плети, выскочил из горловины ущелья и подскакал к Рашиду.

– Мы опоздали! – крикнул он сыну Сурхая. – Они уже поднимаются и подошли близко. Нужно было сделать, как говорил я, – выйти, как только луна поднялась над холмами.

– Я слышал, как вы стреляли, – ответил ему Рашид-бек, растягивая слова, чтобы не показаться испуганным. – Я помню, что ты говорил вчера. Но луна уже опустилась, и мы не сможем уговорить ее подняться в небо и превратить утро в вечер. Возьми моих воинов и задержи здесь русских, сколько тебе удастся. А я вернусь в аул и подготовлю людей на стенах.

– Поторопись, – ответил ему Абдул-бек. – Впереди у них горячие головы. Но когда подойдет сам Мадатов с пехотой и пушками…

Он покрутил головой, засопел мрачно и шагом поехал строить конницу лаков…

IV

Выстрелы стучали все чаще, люди кричали все громче, топот тысяч копыт нарастал крещендо, потом ослабевал, затухал, затухал и вдруг снова усиливался, будто бы вся конница отряда Мадатова и Сурхай-хана собиралась свалиться в ущелье. Но потом снова все затихало.

По этим звукам дон Хуан заключил, что впереди, у горловины ущелья, идет тяжелый упорный бой. Авангард под командой брата кюринского хана, того горячего юноши, пытается выйти на плоскость, а противник ему успешно сопротивляется. Генерал тоже был впереди со всей кавалерией. Пехота, артиллерия и обоз стояли, не двигаясь, мрачно и тихо ожидая приказа.

Вечером Ван-Гален решился подойти к командующему и предложить свои услуги не только в качестве наблюдателя, но как боевого опытного офицера. Он объяснил Мадатову, что в Европе ему не раз приходилось штурмовать крепости и он мог бы быть полезен на приступе. Генерал оглядел его, задумался на минуту, а потом вызвал к себе командира одного из пяти батальонов. Майор Мартыненко прибежал немедленно, вскочил в штабную палатку, раздувая толстые щеки, заметный живот под мундиром тоже никак не мог успокоиться.

– Майор, вам помощник, – Мадатов без обиняков перешел на отрывистый французский язык. – Ходил на стены в Испании, Италии, Африке. Пойдет с вашей колонной.

– Майор, – повернулся генерал к Ван-Галену. – Батальон охраняет пушки… большие… разрушать стены…

– Осадные, – подсказал нужное слово дон Хуан, почтительно наклонив голову.

– Да, осадные. Ваша задача – подвести их на расстояние выстрела, выбрать позицию и охранять артиллеристов до самого штурма…

Теперь дон Хуан ругал себя за то, что поторопился с просьбой и вынужден теперь стоять в ущелье, терзаться неизвестностью и теснотой. В то время как такой же драгун, штабс-капитан Якубович, конечно, вертится в конных схватках, ловко рассыпая удары своей страшной кавказской шашкой.

И третью атаку Кюринской конницы люди Абдул-бека отбили, почти не трогаясь с места. Те, кто не успел к общему залпу, выстрелили вдогон, и еще с пол-десятка тел полетели вниз головами на каменистую почву. Двое застряли носками в стременах, и лошади потащили их прочь, через валуны, сквозь кустарник. Один кричал, визжал, звал на помощь, пробовал подтянуться, но быстро затих.

Гассан-ага подъехал к Мадатову. От злой обиды юноша чуть не плакал.

– Они стоят! – крикнул он. – Они стоят, а мы поворачиваем назад.

– Они побегут, – обещал ему Валериан, как обещал бы