Город пробужденный - Богуслав Суйковский Страница 15

Бежал Уман, показались еще несколько надсмотрщиков, все с кнутами, но и с оружием; наверху кто-то выкрикивал приказы, гулко топали спешащие ноги.

Только теперь Кадмос очнулся и принялся внимательно за всем наблюдать. Светлое небо над центральным проемом галеры уже бледнело, мелкие звезды все погасли. Значит, скоро рассвет. На это указывал и холод, больно кусавший израненное кнутом тело. Должно быть, просыпается утренний ветер, потому что галера качается на легкой волне, и весла порой не попадают в воду. Сейчас распустили парус, судно слегка накренилось. Но все равно велят работать веслами. Да что там! Все ускоряют темп. Будто у гребцов после целой ночи работы еще остались силы!

Теперь отчетливо слышны голоса сверху. Говорящие, должно быть, перешли на наветренную сторону. Терон возбужденно кричит:

— Пираты! Пиратская «Мышь»! Видно все яснее! Но они проходят мимо! То ли не заметили нас, то ли боятся!

Ответил ему кто-то, наверное, Такур, лишь мгновение спустя:

— Видеть-то они нас видят! Уже серо, а мы для них видны на светлом фоне неба. А бояться — не видел я еще пантеры, что испугалась бы коровы!

— Но они же проходят мимо! Ясно же видно!

Минута тишины, и возбужденный голос Такура:

— А видно, видно! Сам смотри, как они нас обошли! Хотели лишь убедиться, что за нами никто больше не плывет! О, как ловко развернулись! Гонятся за нами!

— Может… может, не догонят! Наша галера славится своей скоростью!

— Ну, среди торговых посудин она, может, и быстра! Но что это значит для пиратов! Ха, да ты и сам видишь!

— Уман! — голос сверху громом прокатился по нутру галеры. — Быстрее! Выбей души из этих паршивых лентяев, пусть хоть раз поработают как следует!

— Сколько смогу, столько и выбью! А что там?

— Приближаются пираты! Бирема лидийская или понтийская.

Уман пробормотал себе под нос так, что, наверное, расслышал лишь сидевший рядом Кадмос: «И пытаться уйти — напрасный труд!» — но все же с яростью набросился на гребцов. Его кнут свистел не переставая, жаля лишь по самым чувствительным местам.

— Сильнее, псы! Ровно, в такт барабану, и сильно! Ибо прежде чем ты сдохнешь, сын гиены и каби́ра, ты проклянешь еще свою мать, потаскуху! Ровно! Ты, падаль, ты, навоз паршивого мула, ты, расчесанная чесотка прокаженного нищего! Ровно! Ровно! Сильнее!

Кадмос греб из последних сил. Сопротивление или притворство, что он работает, ни к чему бы не привели. Засекли бы кнутами. Впрочем, богам известно, что лучше. Атакованный пиратами корабль обычно тонет. Никто не забивает себе голову рабами-гребцами. Пусть тонут. Так, может, лучше пытаться уйти, помогать в этом бегстве, и лишь потом ждать удобного случая…

Времени на раздумья у него было немного, ибо крики на палубе позволяли догадаться даже тем, кто был внизу, что пираты быстро приближаются. Еще мгновение — и огромная, пущенная, верно, из катапульты стрела со свистом влетела через центральный проем и вонзилась в мостик, по которому ходили надсмотрщики. Еще с мгновение она мелко дрожала, словно раздосадованная промахом.

На палубах и на боковом проходе вдоль правого борта нарастал гвалт, все чаще слышался стук метательных копий, кто-то вскрикнул от боли и затих, захрипев.

Через мгновение ветер донес какие-то другие голоса, приближавшиеся сзади, с правой стороны. А затем — торжествующий, слитный вой.

— Уман, внимание! Сейчас уклонимся влево! — кричал сверху Терон. — Уже дважды наши снаряды их достали! Теперь пошлем зажигательные! Они еще пожалеют о нападении! Готовиться к повороту!

И тут шевельнулся Идибаал. Жестокие истязания не смогли вырвать из него даже стона, он всю ночь пролежал брошенный, едва живой. Теперь он вдруг сел и резко взвизгнул. А среди друзей и девушек он славился умением подражать голосам людей и животных так, что невозможно было догадаться, что их издает человек.

Он взвизгнул голосом Умана, так что даже сам надсмотрщик в первую секунду изумленно, почти испуганно обернулся:

— К повороту! Правые весла — стоп! Назад! Табань!

Галера, шедшая на всех парах, подгоняемая веслами левого борта и резко заторможенная правыми, развернулась в вихре пены, круто накренилась, качнулась… Вопль гнева на палубе сменился хором ужаса, и вдруг события покатились с непостижимой быстротой, начались сумятица и хаос.

Гребцы правого борта с криком попадали со скамей, весла ломались как перья, что-то с грохотом ударило в галеру, и новый крик: «Вода!» — раздался где-то у кормы. На палубах царили смятение, рев, лязг оружия. Зарксас с оборванной цепью в руке прыгнул со своей скамьи, одним ударом свалил ближайшего надсмотрщика, подскочил к Идибаалу и Кадмосу и сорвал с них цепи, словно удесятерив свою мощь. Уман с мечом — которым он владел хуже, чем своим кнутом, — бросился на силача, но Кадмос схватил его за ноги, повалил, и они покатились на самое дно галеры, в слой навоза и отбросов, что копился там годами. С кормы их уже заливала вода.

Кадмос с кем-то боролся, чья-то гортань хрустнула в его руке, он вырывал у кого-то меч из судорожно сжатого кулака. Затем он оказался на задней палубе, в суматохе, в вихре боя, в толчее.

Пираты, банда разномастных бородачей, хорошо, хоть и разношерстно вооруженных, уже врывались через борта, притянутые и удерживаемые баграми. Терон, надсмотрщики и матросы защищались яростно и упорно, пользуясь тем, что их галера, на сей раз пустая и негруженая, возвышалась над низкой «мышью» пиратов, что давало обороняющимся временное преимущество. Однако удар Кадмоса и его друзей с тыла мгновенно изменил положение. Зарксас схватил ближайшего надсмотрщика, без усилий поднял его и с силой разъяренного слона швырнул тяжело вооруженного человека в самую гущу защитников. Идибаал багром сокрушил шлем какому-то надсмотрщику, который отбивался от пиратов легким копьем, а Кадмос ударил прямо на Терона.

Одним движением левой руки он развернул к себе коварного капитана, рассмеялся ему в лицо, видя ужас на лице вольноотпущенника, и дважды, молниеносно, вонзил меч снизу, под изукрашенный греческий панцирь, в который был облачен Терон.

Он мечтал об этом мгновении, представлял, как будет смотреть в глаза негодяя, как будет упиваться его страхом и мукой, но суматоха боя не позволила насладиться этим. На выручку капитану бросились Такур и огромный келевст, но рядом с Кадмосом уже оказался Зарксас, а через борт уже врывались пираты.

— Ты кто? — прогудел густым басом по-гречески черноволосый предводитель пиратов, облаченный в карийский шлем со сломанным гребнем из конского