Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник) Страница 104

* * *

Не упражняйся в стойкости, философ,Идем, мой друг, и мне не прекословь:И ты в тоске от тысячи вопросов –Как дальше жить, как разрешить любовь.

Печали высказанные слабеют,Мы только зря измучаемся врозь.Поверь, мой друг: друзья не пожалеют,Что в трудный час им встретиться пришлось.

Последние печальные подаркиСудьба сегодня поднесет и нам.В искрящемся от паутинок паркеБутылочку поделим пополам.

Покои парка царственно богаты, –Ну разве мы обижены судьбой?Стоят березы кованого злата,Горит хрусталь небесный голубой.

Ворона, по-придворному чванлива,Шагает, словно карлик-мажордом.Сухие струи проливает иваНад синим по-осеннему прудом.

Последние остатки беспокойстваВино смывает светлою волной.Поверим в доброту мироустройства,И с мозга обруч падает стальной.

Так сладко пахнет забродившей вишнейИ дальним дымом листьев на костре,И кажется любовь пустой и лишней,Она – как мошка в винном янтаре.

* * *

Буравят веток вздувшиеся веныПлоть водянистую вечерового парка,И зыблется листвы наполненная чарка,Цветными гранями лучась попеременно.

Свет предзакатный, вкось над кронами летящий,Во все препятствия влепляется с разгону,И на локтях ползет тень парка по газонуНа помощь статуе, свеченьем исходящей.

Исходит белизной и словно разбухаетМеж рубчатых стволов речной песок аллеи,И вести вечера бормочет всё смелееВершинная листва и блики отряхает.

Султаны, плюмажи и перья травостояНад негой отсветов горят и не сгорают,И охра стен дворца как будто выпираетИз самое себя, чтоб солнце пить густое.

И неспокойно здесь души расположенье –Ей хочется прорвать предметов отрешенность,Ей мнится, что в покой проникла напряженностьИ в неподвижности свершается движенье.

Пускай летят с прудов и оклики, и всплески,Но безмятежностью души не обольщают,Когда так явственно тревогу возвещаютВсе стекла, к западу выплескиваясь в блеске.

* * *

Осень, рыбина золотаяВ толще сияющей голубой,Неуловимо вглубь уплывая,Веет прохладой на нас с тобой.

Сладость броженья вдыхают жабры,Струи прохлады текут, тихи.Берез чеканные канделябрыЛиственным воском каплют на мхи.

Словно в хрустальном дворце подводном,Мы переходим из зала в зал.Нам, пришлецам, от сует свободным,Щедрый хозяин всё показал.

Но не случайно терем хрустальныйТишью печальной весь обуян.Скоро под воронов грай охальныйНевод закинет ветер-буян.

Водь замутится белесой мутью,Рыба рванется сквозь ячею,Примутся с гиком голые прутьяРвать друг у друга жар-чешую.

Вечного в жизни мы не встречали:Вновь мы на уличном шумном причале,Вновь мы у берега бедной земли.Друг мой, почувствуй: чашу печали,Зыбкую чашу чистой печалиК берегу будней мы принесли.

* * *

С отрадой грустной стариковскойЯ вижу зрением душиДворец помещичий в тамбовскойИли саратовской глуши.

В строенье пышном обвенчалась,Чтоб стилем стать уже иным,Классическая величавостьС наивным зодчеством степным.

Террас уступы продолжая,Ведет в аллею статуй цепь,А дальше без конца и краяВалами покатилась степь.

Мне там не побывать вовеки,Дворец не встанет из руин,Но только прикрываю веки –И пью опять вино равнин.

Под низким небом – словно лава,Заняв собой всю ширь степей,Застыли скорбь, и стыд, и славаЗлосчастной Родины моей.

Всосала времени трясинаВсю плоть былого бытия,Но стих размеренный РасинаВ порывах ветра слышу я.

Деревья вековые сноваВо тьме над плошками сплелись,И из театра крепостногоРукоплесканья донеслись.

Театр в округе наилучший –И плачет, тронутый игрой,Ларги, Кагула и КозлуджиВ отставку вышедший герой.

И прима статью полудетскойРазгорячает плоть его,И слышно, как кричит дворецкий:“Мансуров… Ртищев… Дурново…”

А где-то огонек мигаетВ утробе хаты до утра:Там хлебопашцы вспоминаютЯвленье Третьего Петра.

Мне этих лиц уже не встретить;Мне облик времени тогоДано штрихами лишь наметить,Не завершая ничего.

И снова я смежаю веки,Чтоб вновь о нем увидеть сны –Презренном и великом векеМоей униженной страны;

Чтоб наблюдать с улыбкой порку;На бранном поле побеждать;Театра барского актерку,Чуть смеркнется, в беседке ждать;

Чтоб, по ночам блистая в свете,Являться в церковь до зари,А после службы в кабинетеЧитать Дидро и Ламетри.

Эпох пороки и соблазныПознал я, но своим нарекСвирепый тот и куртуазный,Победами гремевший век.

Когда распад ярится люто –Мечты и грезы не в чести,Но только в них в годину смутыСебя мы можем обрести.

* * *

Я помню: мне с тобой вдвоемНи разу не было легко,Но сохраню тебя в резномШкафу эпохи рококо.

И твой застывший силуэтТам будет глянец покрывать,И лишь мечтам моим в ответПорой ты будешь оживать.

Забудусь – и раздастся вдругНадтреснутый и нежный звон,И ты описываешь круг,Изображая котильон.

На жизненных моих часахКружись под звон версальских пчел,Чтоб в нарисованных глазахЛюбовь я наконец прочел.

Ты не причуда, не каприз,Ты – друг средь каменной тщеты,Ведь я – фарфоровый маркиз,Такой же хрупкий, как и ты.

Сквозь грусть мечтательных отрадЧитает будущее взор,Где крах финансов, и Марат,И буйство черни, и террор.

Мужайся! Роковая твердьСдвигается со всех сторон,Но звонкой будет наша смерть,И мелодичен будет звон.

* * *

Любви призывы отзвучали,Сумел я чувства обуздать,Сумев под стать своей печалиВ себе весь мир пересоздать.

Я сразу мощь свою утроил,К стопам фантазии припав,И у воды себе построилДворец для празднеств и забав.

Детали зданья без помаркиЯ вмиг в гармонию сложилИ в пышном регулярном паркеАллею к морю проложил.

Аллею море замыкает;Волну вздымая за волной,Валун оплывший облекаетВ хламиду пены кружевной.

У моря мысли безгреховны,Да и не стоит мыслить там,Где можно наблюдать, как волныК твоим стремятся берегам,

Перебирают пены четки,Приплясывают, как медведь,Чтоб прозвенеть об днище лодки,В аллеях вздохом прошуметь.

Желанный отдых обещаетМне этот парк над ширью вод,Где вздохам моря отвечаетАллей колышущийся свод.

И повседневная рутинаИзгонится из головы,Когда сольются воединоДыханье волн и шум листвы.

Часы я провожу в покое,Но чуть закат в волнах померк –С балкона я махну рукою,И расцветает фейерверк.

И вновь при свете неустанноНочь озаряющих ракетПод звуки флейты у фонтанаЗаводят пары менуэт.

Пусть лживо флейта напевает,Ты ложь ее благослови –О том, что в мире не бываетПрепон для истинной любви;

Что эти дамы, чьи движеньяДля созерцания – как мед,Не детища воображенья,И явь их места не займет;

Что не сумеет неизбежность,Врываясь яростно извне,Затмить глаза, в которых – нежностьИ сострадание ко мне.

Но с треском радостным ракетаВдруг небеса завесят сплошь,И под напевы менуэтаВдруг в правду перельется ложь.

И я пойму, что не бесцельноТекут сквозь пальцы зерна лет;Что счастье с сердцем нераздельно,Как нераздельны мрак и свет;

Что прав не тот, кто торжествуетВ унылой жизненной борьбе;Что несомненно существуетЛишь то, что грезится тебе;

Что нужно жизни опыт грубыйВоображеньем поверятьИ с благодарностью сугубойЛишь снам и грезам доверять.

* * *