Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс Страница 12

мы понятия не имели, что такое демократия. Еще долго после прибытия американцев мы не знали, что такое коммунисты и кто такой Ли Сын Ман. Поэтому многие студенты из сельской местности, крестьянские дети, называли себя коммунистами. Политического рвения у них хватало, но и невежества было в избытке»[36]. Корейское общество, прожив вне какой бы то ни было политической системы почти полвека, с трудом приноравливалось к новой. Неудивительно, что разногласия и конфликты в нем оказались довольно примитивными – между имущими и неимущими, между обладавшими привилегиями власти и не обладавшими, между землевладельцами и крестьянами, между интеллектуалами и прагматиками. Цивилизованные политические дебаты были для Южной Кореи недоступной роскошью – впрочем, для Северной тоже.

⁂

Феррис Миллер, офицер ВМС, состоявший в передовом отряде, который высадился в Инчхоне в сентябре 1945-го, покинул страну под конец того же года. Однако это был уникум – американец, всем сердцем полюбивший Корею: «Она запала мне в душу. Мне все здесь нравилось – и сама страна, и еда, и люди». В феврале 1947 года он вернулся в Сеул гражданским вольнонаемным сотрудником военного правительства. И пришел в ужас от увиденного:

Все катилось под откос. Ничего не работало – трубы перемерзли, электричество постоянно пропадало. Коррупция цвела пышным цветом. Множество искренних патриотов Юга верили басням, которые скармливал им Север. Отовсюду возвращались на родину корейские изгнанники – из Маньчжурии, Китая, Японии. Туго было всем, даже американцам. В военных магазинах почти шаром покати. Большинство наших просто ненавидели эту страну. Были такие, кто приедет, продержится недельку – и на выход. Корейцы мастерили себе одежду из армейских одеял, на вокзалах толклись беспризорники; на холмах, окружавших Сеул, рубили лес на дрова; транспортная система разваливалась. Паршивые были времена[37].

Точно такую же картину, какую увидел Миллер в Сеуле, можно было наблюдать этой зимой и в Берлине, Вене, Гамбурге – любом разоренном войной городе Европы. Даже в Лондоне и Париже в 1947 году холод и лишения были в порядке вещей. Но если в Европе демократическая политическая жизнь возрождалась с удивительной энергией, то в Южной Корее складывалось коррумпированное в основе своей общество. Американцы передавали бразды правления корейским консерваторам, для которых народная свобода была пустым звуком, а прельщали их только власть и деньги. Управление страной и охрана правопорядка оказались в руках тех, кто охотно служил орудием тирании, с которой мир совсем недавно боролся в глобальной войне. Единственным четким критерием отбора для претендентов на эти должности была враждебность к коммунизму.

В 1945–1947 годах иностранные политические покровители Северной и Южной Кореи получили постоянную опеку над своими протеже. Дальнейшие события описывать уже проще. В сентябре 1947 года, несмотря на протесты СССР, Соединенные Штаты вверили судьбу Кореи Организации Объединенных Наций. Москва сделала Вашингтону предложение, удивительно схожее с тем, которое генерал Ходж выдвигал двумя годами ранее: обе великие державы должны одновременно вывести войска и позволить корейцам самим распоряжаться своим будущим. Русские были уверены – и не без оснований, – что левые силы в обеих Кореях, предоставленные сами себе, одержат верх. Американцы, руководствуясь теми же соображениями, отклонили план Советов. Четырнадцатого ноября Генеральная Ассамблея приняла встречное предложение американцев: в Корее пройдут выборы в правительство под наблюдением ООН, после чего страна получит независимость и все иностранные войска будут выведены. Восточный блок воздержался от голосования по американскому плану, и он был принят при сорока шести голосах за и одном против.

Первое заседание Временной комиссии ООН по Корее состоялось в Сеуле 12 января 1948 года. И СССР, и Северная Корея наотрез отказывались от участия ООН в определении будущего страны. Таким образом, с самого начала стало ясно, что любое решение, выработанное комиссией, будет проводиться в жизнь только к югу от 38-й параллели. Межсессионный комитет Генеральной ассамблеи ломал голову над этой проблемой довольно долго. Доктор Ли Сын Ман отстаивал необходимость безотлагательно провести выборы для той части Кореи, которая к ним готова, и неважно, какую долю страны она сейчас составляет. Но все оппозиционные корейские партии высказывались против выборов, которые будут бойкотировать коммунисты. Во-первых, в ситуации бойкота по-настоящему «свободные» выборы были невозможны, а во-вторых, они на долгие годы, если не навсегда, поставили бы крест на национальном единстве, которого по-прежнему так жаждали многие корейцы. Это было равносильно тому, чтобы официально признать раздел Кореи.

Австралийские и канадские члены Временной комиссии ООН разделяли опасения оппозиции. Но большинство стран-участниц – Франция, Филиппины, Китай под руководством Чан Кайши, Сальвадор, Индия – высказались в поддержку выборов на Юге. Межсессионный комитет согласился, что выборы нужно провести. Предвыборная кампания для первого правительства Южной Кореи проходила на фоне ужесточавшихся политических репрессий. Американский военный губернатор Уильям Дин на вопрос комиссии ООН о политзаключенных ответил так: «Я еще не видел в тюрьме ни одного человека, который сидит за то, что его идеология отличается от идеологии остальных». И тем не менее именно он уполномочил корейскую полицию формировать из группировок «лояльных граждан» «организации охраны общественного порядка». Американцы довольно скоро прозвали их «отрядами головорезов Ли». Назначение у них было откровенно террористическое: извести в Южной Корее не только коммунистов, но и любые группы населения, не сочувствующие правым. За полтора месяца до выборов в ходе беспорядков было убито 589 человек, а 10 000 «обработаны» в полицейских участках.

В день выборов при общей численности населения в 20 миллионов на участки пришло 95 % из зарегистрированных 7,8 миллиона избирателей. Комиссия ООН признала выборы «действительным изъявлением свободной воли народа». Посол США в ООН Джон Фостер Даллес сообщил Генеральной Ассамблее, что выборы «явились великолепной демонстрацией способности корейского народа создать представительное и ответственное правительство». Пятьдесят пять мест из двухсот в новом конституционном собрании Южной Кореи получил «Альянс за скорую независимость Кореи» Ли Сын Мана. Двадцать девять завоевала консервативная демократическая партия «Хангук», оставшиеся две правые партии получили двенадцать и шесть мест соответственно. Таким образом, подавляющее большинство принадлежало правым. Левые бойкотировали выборы. Северокорейцы на приглашение присылать делегатов, как и ожидалось, не откликнулись. Ли Сын Ман со сторонниками учредили президентскую систему правления. Сам Ли стал первым избранным главой Южной Кореи, вступив в должность на торжественной церемонии 24 июля 1948 года. Четырнадцатого августа, в третью годовщину победы над Японией, под завывания большого колокола на улице Чонно над зданием Капитолия в Сеуле был спущен флаг США и поднят флаг новорожденной Республики Корея. Генерал Макартур лично выступил с воинственной речью, в которой заявил корейцам: «Вашу страну разделил искусственный барьер. Этот барьер должен быть разрушен».

Все последующие месяцы Ли Сын Ман насаждал в Южной Корее беспощадную диктатуру. Любого министра, у которого наблюдался хотя бы намек на независимость, снимали с должности. Президент планомерно стягивал полицию и военно-полицейские формирования под личный контроль. Каждая новая манифестация со стороны левых вызывала новую волну репрессий со стороны правительства. Вдоль 38-й параллели то и дело возникали стычки с северокорейскими пограничными отрядами – виноваты в этих столкновениях обе стороны были примерно одинаково. Самые серьезные беспорядки в Южной Корее начались 19 октября 1948 года, когда в Йосу, на юго-западной оконечности полуострова, взбунтовалось армейское подразделение, отправленное подавлять коммунистическое восстание на острове Чеджу. Завоевав поддержку местного гражданского населения призывами покарать репрессивную полицию, они двинулись на город под названием Сунчхон. Там их остановили. К концу месяца восстание подавили – ценой тысячи жизней. Однако атмосфера репрессий, нетерпимости и политической беспощадности только накалялась. Полная ненависти пхеньянская радиопропаганда подпитывала слухи о неминуемом вторжении с севера. В ноябре были введены ограничения в прессе и произведено более семисот политических арестов. С сентября 1948 по апрель 1949 года в Южной Корее полицией было задержано 89 710 человек. Только 28 404 из них были отпущены без предъявления обвинений. Ким Гу, семидесятичетырехлетний ветеран «временного правительства», сильно пострадавший за противостояние японским властям и все еще пользовавшийся повсеместным уважением в Южной Корее как самый заслуживающий доверия соперник президента, был убит в своем кабинете марионеткой Ли Сын Мана в июне 1949 года. В том же