Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин Страница 5

class="a">[14]. В последующем им будет сделан ряд подобных заявлений. Получив в свои руки атомную бомбу, Сталин на международной арене в целом будет стараться вести себя прагматично и осторожно, избегая прямых столкновений с Западом и предпочитая маневрировать и действовать из-за кулис. К этой осторожности могло подталкивать и осознание своего отставания в гонке атомных вооружений. Нам неизвестно, знал ли Сталин о количестве атомных бомб в арсенале США, но, являясь трезвомыслящим политиком, не мог не считаться с тем преимуществом, которым располагала Америка в этой гонке. Информация о соотношении сил сегодня доступна, и для читателя будет важно узнать, что к концу правления Сталина США располагали 1005 бомбами, а Советский Союз — лишь 50[15]. При этом в массовом сознании именно Сталину нередко приписывается намерение развязать ядерную войну. Причем в такого рода построениях не принимается в расчет то простое соображение, что Советский Союз в те годы, в общем, не располагал средствами доставки ядерных зарядов до территории Соединенных Штатов, в отличие от США, ВВС которых такие возможности имели. В практическом плане, как известно, американская администрация рассматривала и перспективы их применения, сегодня хорошо известны разработанные там планы атомных бомбардировок территории СССР[16]. Сталин, как мы увидим, лишь в начале 1950-х гг. примет решение о создании инфраструктуры (аэродромов) и самолетов, позволяющих советской Дальней авиации наносить удары по территории США.

Стремление Сталина создать буферные зоны безопасности по всему периметру СССР, расширить советскую зону влияния станут основанием для «западных партнеров» оказывать противодействие расширению границ советского влияния. Практически везде, где претензии СССР не были подкреплены размещением воинских контингентов, они отвергались бывшими союзниками, и Сталин был принужден от них отказаться. Вероятнее всего, Сталин всерьез и не рассчитывал на иной результат в такого рода «спорных» ситуациях. Ведь еще в 1945 г. он объяснял лидерам югославских коммунистов Тито и Джиласу: «Эта война не та, что была в прошлом; кто бы ни завоевывал новую территорию, он навязывает ей свой общественный строй. Каждый вводит свою систему в тот момент, когда войска занимают территорию. Это не может быть иначе»[17]. Так что вопрос наличия или отсутствия войск на той или иной территории для ее последующей судьбы в понимании Сталина становился ключевым, а продвигать их дальше, чем они оказались к концу Второй мировой войны, Сталин намерения не обнаруживал.

При этом в послевоенные годы Сталин будет не раз говорить о возможности мирного сосуществования двух систем. Так, отвечая на вопросы группы редакторов американских газет в апреле 1952 г., Сталин не только согласился с такой возможностью, но и вновь указал на необходимые условия: «Мирное существование капитализма и коммунизма вполне возможно при наличии обоюдного желания сотрудничать, при готовности исполнять взятые на себя обязательства, при соблюдении принципа равенства и невмешательства во внутренние дела других государств»[18]. Нетрудно увидеть, что эта формула включала в себя не только признание теоретической возможности мирного сосуществования, но и указывала на трудности практической реализации этой идеи, за которой маячила безрадостная альтернатива, то есть опасность военного столкновения. Мы не найдем уверенного ответа на вопрос, отвечала ли эта максима действительным внутренним убеждениям Сталина или являлась лишь пропагандистским ходом. Так или иначе, но обострение ситуации на международной арене все основательнее возвращало Сталина к базовым установкам большевизма. Уже очень скоро он реанимирует свои довоенные подходы к международным отношениям точно так же, как сделают это бывшие союзники по антигитлеровской коалиции. Сталин станет истолковывать отношения с Западом в прежних категориях «марксистско-ленинского» анализа об исторически неизбежном столкновении «родины социализма» с империалистическим Западом.

Некоторые надежды, судя по всему, Сталин возлагал на смену американской администрации, произошедшую по итогам президентских выборов в ноябре 1952 г., победу на которых одержал кавалер советского ордена «Победа» генерал Дуайт Эйзенхауэр. Надеждам на прежнее «братство по оружию» оправдаться было не суждено. В ходе предвыборной кампании Эйзенхауэр выступил поборником продолжения холодной войны. Сталин отредактировал подготовленную по его распоряжению редакционную статью для «Правды». «Что касается угроз Эйзенхауэра против Советского Союза, — допишет Сталин концовку статьи, — то советские люди могут лишь смеяться над ними, как смеялись они в свое время над угрозами Гитлера. Говорят, что политика угроз есть оружие слабых против пугливых. Ну что же, пусть пугает генерал Эйзенхауэр ворон на огороде, если ему так нравится эта детская забава»[19].

В конце 1952 г. на XIX съезде КПСС прозвучит новый для советской риторики тезис, согласно которому социализм в СССР одержал полную и окончательную победу, опасность реставрации капитализма вторжением извне исключена, а страна вступила в период развернутого строительства коммунистического общества. Верил ли сам Сталин в обоснованность подобных утверждений, нам также уже никогда не узнать. Во всяком случае, в конце декабря 1952-го на вопрос корреспондента «New York Times» Дж. Рестона, «придерживаетесь ли Вы еще своего убеждения о том, что Союз Советских Социалистических Республик и Соединенные Штаты могут в предстоящих годах жить мирно?» — Сталин ответит положительно. «Я продолжаю верить, — скажет он, — что войну между Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом нельзя считать неизбежной, что наши страны могут и впредь жить в мире». Он поприветствует предложение провести переговоры с представителями новой администрации для рассмотрения возможности встречи с Эйзенхауэром и согласится сотрудничать с целью «ликвидации войны в Корее»[20].

Для советских руководителей, пришедших всего через полгода к обладанию полнотой власти, тезис, прозвучавший на съезде, и приведенные высказывания советского вождя станут хорошим подспорьем в обосновании пересмотра целого ряда внешнеполитических установок, доставшихся им в наследство.

Советский Союз вступил в послевоенную эпоху руководимый И. В. Сталиным, функции и положение которого в системе координат государственного управления как «управляющего диктатора» не изменились. После короткого периода иных ожиданий и попыток найти взаимоприемлемые решения в международной политике Сталин вернется к военной и политической мобилизации всех сил СССР и тех стран, которые попадут в сферу его контроля, для противостояния мировой системе капитализма. Определенное делегирование властных полномочий разной степени различным стратам управляющих, имевшее место в годы войны, вскоре сменится новым этапом их централизации, а личность и взгляды «главноуправляющего» станут профилирующими параметрами послевоенного развития СССР, в том числе и на международной арене. Сталин свойственными ему брутальными методами управления в кратчайшие сроки обеспечит послевоенное восстановление Советского Союза, на базе которого были достигнуты военная безопасность страны и, как ему казалось, гарантии от реставрации капитализма.

«До конца отстаивать права ООН»?

Потребности послевоенного урегулирования вызвали к жизни, как мы видели, не слишком новые форматы международного взаимодействия, вернувшиеся на