Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков Страница 27

Город был плотно осаждён казаками генерала Толстова[11]. Гарнизон Уральска – 22-я стрелковая дивизия и отряды рабочих, – отрезанный от основных сил южной группы войск Красной армии, сражался из последних сил. Южной группой командовал М. В. Фрунзе. На помощь осаждённым Фрунзе бросил 25-ю Чапаевскую дивизию и 1-ю Московскую кавалерийскую, 3-ю бригаду 33-й стрелковой дивизии и отдельные отряды.

Резервная группа начала быстро продвигаться вперёд. 4-й кавалерийский полк вышел к станции Шипово. Разъезды передового боевого охранения вскоре донесли: впереди замечены несколько сотен, приблизительно до полка, казаков, движутся встречным маршем. И вот под станцией Шипово полк красных конников схватился во встречном сабельном бою с полком уральских казаков.

Казачий полк – 400 сабель. В военное время – 600. Под Шиповом на 4-й кавполк навалилась большая сила – до семи сотен казаков. Казачья сотня – 110–115 всадников. Эскадроны развернулись и с гиканьем и свистом кинулись навстречу друг другу. Рубка была отчаянной, жестокой и непродолжительной. Дело решил неожиданный и рискованный маневр полковых артиллеристов. Когда первые волны красных кавалеристов и белых казаков сошлись, когда с сёдел полетели под копыта порубанные тела тех и других и стало ясно, что никто не уступит, а за их спинами стали развёртываться для атаки вторая и третья волны, именно в эту минуту, чтобы переломить ход боя, из-за насыпи во фланг казакам выскочил резервный эскадрон с пушкой. «Артиллеристы – лихие ребята – на полном скаку развернули пушку и ударили белым во фланг. Среди казаков – полное смятение» – так маршал спустя десятилетия описал картину боя при станции Шипово.

Такой бой, даже на большой войне, редкость. Сошлись во встречном сабельном бою два полка. Конечно, это не две дивизии, как под Ярославицами, но проба сил состоялась нешуточная. Такие бои, как правило, изобилуют леденящими кровь эпизодами, драматическими моментами. И нам хотелось бы узнать о них от самого участника того боя. Но на частности мемуарист оказался весьма скуп. Он даже не упомянул о своём участии в той рубке.

Уральский гарнизон вскоре был успешно деблокирован чапаевцами. Действовали те умело и напористо. Свою задачу выполнили и кавалеристы.

В эти дни произошло событие, которое произвело на Жукова сильное впечатление. Во всяком случае, он написал о нём в своих мемуарах, хотя, как всегда, без особых подробностей: «Во время боёв за Уральск мне посчастливилось увидеть Михаила Васильевича Фрунзе. Он тогда лично руководил всей операцией.

М. В. Фрунзе ехал с В. В. Куйбышевым в 25-ю Чапаевскую дивизию. Он остановился в поле и заговорил с бойцами нашего полка, интересуясь их настроением, питанием, вооружением, спрашивал, что пишут родные из деревень, какие пожелания имеются у бойцов. Его простота и обаяние, приятная внешность покорили сердца бойцов.

Михаил Васильевич с особой теплотой и любовью рассказывал нам о В. И. Ленине, говорил о его озабоченности в связи с положением в районе Уральской области.

– Ну, теперь наши дела пошли неплохо, – сказал М. В. Фрунзе, – белых уральских казаков разгромили и обязательно скоро добьём остальную контрреволюцию. Освободим Урал, Сибирь и другие районы от интервентов и белых. Будем тогда восстанавливать нашу Родину!

Мы часто потом вспоминали эту встречу…»

4

После деблокады Уральска 1-ю Московскую кавалерийскую дивизию перебросили на другой горячий участок – под Царицын. Какое-то время в бой дивизию не вводили. Полки стояли во втором эшелоне и усиленно занимались боевой подготовкой. Эскадроны пополнялись. Солдаты чинили амуницию. Подгоняли к своим коням трофейную упряжь. В казачьем обозе нахватали много трофеев. Некоторые, особо удачливые, умудрились даже отогнать лошадей.

После первого же боя Жуков пошёл на повышение – стал помощником командира взвода. Подчинёнными в бою управлял умело.

Однажды во время самоподготовки внимание Жукова привлёк кавалерист. Кавалерист «выезжал» свою лошадь. По правде сказать, лошадь заслуживала большего внимания. По всей вероятности, недавний трофей. Сухая, тонконогая, в меру нервная, с узким храпом и правильной, без примеси, гнедой масти, что выдавало породу. Хозяин к ней явно ещё не привык. Лошадь к нему тоже. В манеже он отрабатывал «подъём коня в галоп с левой ноги». Приём непростой. Не для новичков. Тут нужна выучка, а её в хозяине не чувствовалось.

Жуков, осадив своего коня, остановился неподалёку. Любовался конём.

Всадник занервничал. У него по-прежнему ничего не получалось. «Конь, – впоследствии вспоминал Жуков, – всё время давал сбой и вместо левой периодически выбрасывал правую ногу».

– Укороти левый повод! Укороти, тебе говорят! – по-командирски крикнул Жуков седоку.

Тот ничего не ответил, перевёл коня на шаг, подъехал к Жукову и сказал:

– А ну-ка попробуй ты.

Только тут Жуков узнал комиссара дивизии – своего однофамильца и почти полного тёзку Георгия Васильевича Жукова.

– Простите, товарищ комиссар. Не признал…

– Хорошо, хоть не отругал, – усмехнулся комиссар.

Михаил Васильевич Фрунзе.

[Из открытых источников]

Жуков принял повод. Быстро подогнал под свой рост стремена. Легко и ловко вскочил в седло. Прошёл несколько кругов, чтобы привыкнуть к повадкам и характеру коня. На очередном круге поднял гнедого в галоп с левой ноги. Прошёл галопом круг, другой. Хорошо. Перевёл с правой – хорошо. Снова перевёл с левой – конь шёл без сбоя. Умный, натренированный конь. Командирский. Такого коня иметь на войне – счастье.

Комиссар удивлённо покачал головой.

– Надо вести его покрепче в шенкелях, – сказал Жуков наставительно, как сказал бы терпеливый унтер незадачливому драгуну, которого не слушалась норовистая лошадь.

Комиссар на наставление не обиделся, добродушно рассмеялся. Глядя на ладную посадку кавалериста, на точные его движения, в которых чувствовались выучка и опыт, спросил:

– Ты сколько сидишь в седле?

– Четыре года. А что?

– Так, ничего. Сидишь неплохо.

– Взводный научил.

Они разговорились. Комиссар по долгу своей комиссарской службы поинтересовался, откуда его однофамилец родом, какое получил образование, где начал службу, где воевал, когда призван в Красную армию, является ли членом партии. Рассказал и о себе: в кавалерии десять лет, воевал, привёл в Красную гвардию из старой армии значительную часть своего полка.

Этот разговор и выездка стали началом добрых отношений. Комиссар брал у него уроки верховой езды. А однажды предложил своему инструктору перейти из эскадрона на политработу.

– Понимаешь, Георгий, мне нужен толковый и грамотный помощник. Такой, как ты. К тому же великолепный наездник.

Но Жуков отказался:

– Нет, товарищ комиссар, политработа – дело не моё. Сказать честно, больше люблю строевую службу. Думаю, что и партии, и Красной армии буду