Леонид Брежнев. Опыт политической биографии - Виктор Деннингхаус Страница 20

ЦК, привлекавшийся к подготовке брежневского доклада к XXVI съезду КПСС, так описывал черновую подготовительную работу: «Обычно работа консультантов над этими документами начиналась за несколько месяцев до события. Сначала, оставаясь на своих рабочих местах, каждый делал заготовку по своей тематике. Затем из них составлялась “болванка”. Для дальнейшей работы начальство выделяло рабочую группу из нескольких человек, которую вместе со старшим <…> отправляли на месяц-полтора на одну из цековских дач[230]. <…> Туда стекались и другие тексты – из академических институтов и других учреждений, а иногда наезжали и некоторые их сотрудники. День за днем все собирались за большим столом и шла прогонка текстов: читка вслух и обсуждение с поправками. После такого дневного бдения от первоначального варианта мало что оставалось, и каждому приходилось заново сочинять свою часть. И так день за днем, пока начальство не приходило к выводу, что можно показывать содеянное выше. Оттуда спускались замечания, и процедура повторялась. О таком стиле работы ходили разные анекдоты, в том числе известная формула: “Телеграфный столб – это хорошо отредактированная сосна”»[231].

На обсуждения текстов вместе с Брежневым, его помощниками и избранными «речевиками» консультанты «второго ранга», как правило, не приглашались. «Там был свой избранный круг особо приближенных, – вспоминал сотрудник международного отдела Меньшиков, – куда при Брежневе входили академики Н.Н. Иноземцев и Г.А. Арбатов, а также В.В. Загладин. В этот элитарный клуб я так и не попал. Не помню также, чтобы мне удалось пропихнуть какую-нибудь собственную теоретическую мыслишку в какой-то руководящий документ»[232].

В.А. Медведев, работавший в 1971–1978 гг. заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС, вспоминал, что когда его привлекли к работе по подготовке доклада Брежнева на XXV съезде партии (1976), то написанный им материал был сразу передан для доработки в «группу Иноземцева». «Все это, – пишет Медведев, – тщательно перемалывалось и переваривалось в предсъездовской кухне и приспосабливалось к вкусу Брежнева главными спичмейкерами – Иноземцевым, Арбатовым, Александровым, Бовиным»[233].

В последние годы своей жизни Брежнев редко комментировал и правил тексты самостоятельно, полностью полагаясь на компетенцию своих помощников и личного референта Галину Дорошину. Вместе с тем даже в это время он внимательно просматривал свои выступления, ставя на левых полях страниц пометку синим карандашом, без каких-либо замечаний и комментариев. Главный редактор газеты «Правда» Виктор Афанасьев, привлекавшийся в 1970-е гг. к созданию брежневских речей, вспоминал: «Сначала мы гадали: что бы это значило? А после обнаруживали, что в отмеченном абзаце есть неточность. Вот так мы убедились, что наш генсек не так уж туп, как некоторые его представляли. Да, писать он сам не мог, и редактор из него никудышный, но элементарное чутье безошибочно подсказывало ему, что хорошо и что плохо»[234].

В процессе старения и ухудшения здоровья Брежнев полностью стал воспринимать тексты только на слух. Доклады Брежневу зачитывались «речевиками», а он, прослушав отдельные части, давал свои комментарии – что доработать, а что – переписать заново[235]. Даже будучи уже тяжело больным и, как считается, относительно легко поддававшийся манипуляциям своего окружения, Брежнев прекрасно осознавал значение своего слова. В апреле 1982 г. на совещании по вопросу подготовки майского пленума, посвященного Продовольственной программе и перестройке управления сельским хозяйством, коллеги по Политбюро Андропов, Черненко, Горбачев и Тихонов уговорили тяжело больного Брежнева выступить с основным докладом – программой аграрной политики КПСС. Дав свое согласие выступить на пленуме, Брежнев не скрывал своих сомнений: «Я смотрю на это дело так: проблема настолько важная, что выступать на Пленуме надо мне. Значит, Брежнев – докладчик. Но меня смущает одно обстоятельство: люди будут думать – раз товарищ Брежнев выступает, значит завтра будут и мясо, и молоко, и колбаса в достатке. А ведь быстро мы эту проблему не решим» [236].

Л.И. Брежнев в рабочем кабинете

Москва, 18 февраля 1968

Фотограф Я. Халип

[РГАКФД]

Доклад генсека на майском пленуме ЦК КПСС стал одним из его последних выступлений, над которым он работал вместе со своими «речевиками». 10 мая 1982 г. Брежнев записал в «дневнике»: «Работал с Группой – Цуканов Арбатов Бовин Иноземцев»[237]. После смерти Брежнева часть команды «интеллектуалов» перешла «по наследству» к Андропову, Черненко, а позже и Горбачеву, используя свое «перо» для критики «эпохи застоя» и прославляя идеи перестройки.

Обратной стороной медали коллективного производства текстов стало появление в 1978–1981 гг. знаменитого цикла брежневских мемуаров. Однако следует отметить, что команда брежневских «речевиков» не имела к этой истории никакого отношения. Георгий Арбатов вспоминал: «Весь проект хранился в глубочайшей тайне – я узнал о нем случайно, за пару недель до публикации первой повести в “Новом мире”». К моменту появления «Воспоминаний» Брежнева практика написания мемуаров, особенно генералитета, с помощью так называемых литобработчиков была уже давно поставлена «на конвейер», здесь Брежнев был далеко не уникален. Все тот же Арбатов совершенно справедливо отмечал: «Скажу честно, по тем временам появление книги, написанной за лидера другими, само по себе не было необычным делом, исключая разве что жанр – в “изящной словесности” другие руководители до этого себя не испытывали»[238].

Но даже здесь в основу текста легли воспоминания самого Брежнева: «Брежнев был неплохой рассказчик, у него до болезни была хорошая память, и он любил делиться подчас остроумными, точно схваченными историями и сценками из своего прошлого – молодости, фронтовых лет, секретарства в Запорожье, работы в Казахстане и Молдавии и т. д. При этом часто повторялся, но слушавшие вежливо не подавали виду, смеялись, выражали одобрение. А подхалимы не раз подсказывали ему идею все это описать (имея, конечно, в виду, что писать будет не он – он вообще никогда не писал, – а продиктует, чтобы потом кто-то привел все в божеский вид). <…> Была собрана небольшая группа грамотных, обладающих литературным дарованием людей, в их распоряжение предоставили документы и продиктованные стенографистке “байки” самого Брежнева, его рассказы. Ну и, конечно, они получили возможность обстоятельно поговорить с очевидцами тех или иных событий, чтобы включить в повествование и их воспоминания. Вот так появились на свет ставшие печально знаменитыми “Малая земля”, “Возрождение”, “Целина”»[239].

Вопреки распространенному мнению, Брежнев и здесь себе не изменил, по крайней мере, он читал и редактировал тексты мемуаров. Об этом наглядно свидетельствует запись в его рабочем «дневнике» от 25 августа 1977 г.: «Прогулял немного по набережной. Затем читал материал – 1 главу Жизнь по заводскому гудку»[240]. Если учитывать, что книги воспоминаний «Жизнь по заводскому гудку» и «Чувство Родины»