Лаврентий Берия. История, написанная кровью - Леонид Михайлович Млечин Страница 18

Дорогой Серго! Я знаю, Вы скажете, что теперь не время поднимать вопрос об учебе. Но что же делать. Чувствую, что я больше не могу…

Я думаю, что мой уход из Закавказья даже послужит к лучшему. Ведь за десять лет работы в органах ГПУ в условиях Закавказья я достаточно намозолил глаза не только всяким антисоветским и контрреволюционным элементам, но и кое-кому из наших товарищей. Сколько людей будут прямо-таки приветствовать мой уход, настолько я им приелся своим постоянным будированием и вскрыванием имеющихся недочетов. Им хотелось, чтобы все было шито-крыто, а тут, извольте радоваться, кругом недочеты и ляпсусы.

Уже начинают прорабатывать, а что дальше будет — не знаю. Со мной начинают связывать все истории, которые когда-либо были в Грузии и вообще в Закавказье. Ушел тов. Л. Картвелишвили (член ЦК КП Грузии) — винили меня. Ушел тов. Мамия (1-й секретарь Заккрайкома) — указывали на меня. Сняли бакинских товарищей — опять я тут. В умах многих товарищей я являюсь первопричиной всех тех неприятностей, которые постигли товарищей за последнее время, и фигурирую чуть ли не как доносчик».

Кто мог знать тогда, как повернется судьба? Ссора с Берией дорого обошлась всем, кто его недооценивал.

Упомянутый в его письме Лаврентий Иосифович Картвелишвили работал и первым секретарем ЦК Грузии, и вторым секретарем Закавказского крайкома, и председателем Совнаркома Грузии. В 1929 году его перебросили на Украину начальником политуправления Украинского военного округа. Когда начались массовые репрессии, арестовали.

Картвелишвили оказался во власти Лаврентия Павловича.

20 июля 1937 года Берия написал Сталину:

«Дорогой Коба!

Следствие по делам контрреволюционеров Грузии разворачивается дальше, вскрывая новых участников гнуснейших преступлений против партии и советской власти.

Арест Л. Лаврентьева (Картвелишвили) и других и данные ими на следствии показания проливают яркий свет на предательскую диверсионно-вредительскую шпионскую и террористическую работу, которую вели они, состоя в контрреволюционной организации правых».

Берия сообщал:

«Картвелишвили первое время молчал, утверждая, что арест его недоразумение, затем, после того как его взяли в работу, признался, что еще в 1929 году на Украине он был завербован в контрреволюционную организацию правых…

Признался, что, будучи секретарем Заккрайкома ВКП(б), он сознательно извращал политику партии в крестьянском и национальном вопросах. Намеренно проводя хлебозаготовки по Грузии в чрезмерно жестких условиях, Лаврентьев (Картвелишвили) и его сообщники вызвали, по его же собственным словам, резкое недовольство среди крестьян, которое в ряде районов Грузии вылилось в вооруженные выступления крестьян.

Таким образом, события, имевшие место в Грузии в 1931 году, являются результатом не ошибок тогдашнего руководства, а результатом преступной контрреволюционной деятельности».

В августе 1938 года Лаврентия Картвелишвили расстреляли.

Другой видный тифлисский партработник Мамия (Иван Дмитриевич) Орахелашвили, врач по профессии, учившийся в Петербургской медико-хирургической академии, — один из самых заметных грузинских большевиков, с 1926 года был первым секретарем Закавказского крайкома. Тогда для Берии — самое высокое начальство. Но в 1930 году Орахелашвили неожиданно вызвали в Москву и утвердили членом редколлегии главной партийной газеты «Правда».

В аппарате стали говорить, что причиной всему интриги Лаврентия Павловича, секретные донесения, которые он отправляет в Москву. Атмосфера вокруг него сгустилась. Пошли разговоры о том, что Берия уходит.

Его окружение всполошилось.

Всеволод Меркулов, тогда заместитель начальника Аджаристанского ГПУ, написал в Тифлис:

«Только лично.

Дорогой Лаврентий!

Здесь у нас распространились слухи о якобы предстоящем твоем уходе из Тифлиса. Я не вдавался в оценку правильности этих слухов, вероятности их и т. д., но в связи с ними у меня к тебе глубокая просьба: не забыть меня.

В случае если ты действительно решил уехать из Закавказья, я очень прошу тебя взять меня с собой туда, где ты будешь работать. Город и должность меня не интересуют: я согласен работать где угодно.

Не переоценивая себя, все же полагаю, что если я приналягу (а это делать при желании я умею), то справлюсь с любой работой, которую ты мне поручишь. Тебя, во всяком случае, никогда ни в чем не подведу. Ручаюсь тебе в этом всеми ошибками прошлого, которые лишний раз вспоминать мне очень тяжело.

Надеюсь, будешь иметь меня в виду. Это моя самая большая просьба, с которой я когда-либо обращался к тебе. Писать много не хочу и не умею, но уверен, что ты поймешь и поверишь мне всецело.

Крепко жму руку.

Всегда твой — В. Меркулов».

Так что же тогда произошло?

Судя по всему, тифлисское партийное начальство пыталось избавиться от Лаврентия Павловича. Но не встретило понимания в Кремле. В принципе Сталина вполне устраивала ситуация, когда партийное и чекистское руководство на местах находилось в контрах и старательно сообщало о промахах и ошибках другой стороны.

Станислав Редене промахнулся. Свое начальство на Лубянке он смог убедить в необходимости перевести Берию из Тифлиса. Но Сталин не согласился. Редене переоценил свой аппаратный вес. Не учел, что Лаврентий Павлович лично известен вождю.

14 ноября 1930 года Редене доложил в Москву:

«Председателю ОГПУ тов. Менжинскому

для Секретаря ЦК ВКП(б) тов. Сталина

Получена Ваша шифровка, смысл которой: до сведения ЦК дошло, что ходят слухи об отзыве т. Берия из Закавказья с переводом на работу в Туркестан и что это не соответствует действительности.

Автором этих слухов в Тифлисе являюсь я, поэтому считаю необходимым дать ЦК настоящее объяснение.

10 ноября ночью заместитель председателя ОГПУ т. Ягода передал мне по телефону: председатель ОГПУ т. Менжинский решил отозвать Берия из Закавказья. Новый секретарь Закавказского крайкома т. Картвелашвили поставил вопрос об отзыве Берия в ЦК ВКП(б). По поручению председателя ОГПУ Ягода предложил дать ему мое мнение по этому вопросу.

11 ноября запиской по проводу на имя председателя ОГПУ и Ягоды я согласился на отзыв Берия. В записке я также просил разрешить мне выезд в Москву для решения оргвопросов.

12 ноября Ягода по телефону передал мне директиву председателя ОГПУ для передачи Берия: он отзывается из Закавказья, ОГПУ ему предлагают поехать полномочным представителем ОГПУ в Казахстан или на Нижнюю Волгу либо учебу.

На мой вопрос, будет ли эта директива подтверждена телеграфом, т. Ягода ответил, что это не требуется.

13 ноября я вышеуказанную директиву передал Берия.

Днем 13 ноября поступило приказание выехать мне в Москву.

В 16 часов начальник административно-организационного управления ОГПУ Воронцов от имени председателя ОГПУ передал мне новую директиву: Берия отзывается из Закавказья для назначения полномочным представителем ОГПУ в Средней Азии. Мне предложено передать эту директиву Берия и предложить ему выехать в Москву. На мою просьбу дать телеграфно это распоряжение Воронцов ответил — Менжинский распорядился выполнить согласно телефонного