Лаврентий Берия. История, написанная кровью - Леонид Михайлович Млечин Страница 12

В те времена, когда Серго Орджоникидзе уже поднялся на Олимп, а Берия только начинал свою карьеру, он неустанно клялся высокому начальнику в любви:

«Серго, кроме Вас, у меня нет никого. Вы для меня больше, чем отец, брат. Я Вами дышу и живу. И чтобы подвести Вас, — я не способен, я скорее пулю пущу себе в голову, чем не оправдать Вашего ко мне отношения.

Насколько в силах и насколько позволяло уменье и знание, я самым добросовестнейшим образом работал, если были и есть ошибки, то не по умыслу.

Крепко жму руку и целую».

Потом будут говорить, что Лаврентий Павлович работал и на мусаватистов, и на англичан или в лучшем случае был агентом-двойником. Но никаких документов на сей счет не нашли даже в те времена, когда их искали по всем архивам, чтобы понадежнее замазать Берию.

В июле 1953 года (после ареста Берии) Григорий Дементьевич Костомаров, который был директором Центрального государственного архива Октябрьской социалистической революции, доложил первому секретарю ЦК Хрущеву, что Берия в свое время пытался подчистить свое прошлое:

«Ко мне в архив явились два сотрудника НКВД и попросили представить им возможность ознакомиться с делами фонда меньшевистского грузинского контрреволюционного правительства. Насколько помню, дела, которые интересовали указанных лиц, относились к контрразведке. В тот же день, поздно вечером, в архив явились два других сотрудника — одна из них была лейтенант Г. Балашова. Мне было предложено срочно выдать им дела. Я заявил, что дела без отношения из наркомата я выдать не имею права. Тогда Балашова подала отношение с предложением выдать дела, указанные в письме. Эти дела были выданы под расписку Балашовой.

Ф.Э. Дзержинский и Г.К. Орджоникидзе. [РГАСПИ. Ф. 85. Оп.32. Д36]

Серго Орджоникидзе

Берия неустанно клялся в любви

Я перед выдачей этих дел быстро просмотрел их содержание. Из просмотра установил, что в двух делах в числе агентов контрразведки меньшевистского правительства значился Л. Берия… Я об этих делах решил написать краткую записку с приложением копии отношения Наркомата внутренних дел в Секретариат товарища Сталина. Никто меня по этому вопросу позднее не вызывал.

За точность факта ручаюсь. Думаю, что следует срочно просмотреть дела фонда контрразведки грузинского контрреволюционного правительства в Центральном архиве Октябрьской революции».

Поиски не увенчались успехом. Лаврентий Павлович всегда служил одной власти.

Сталина, кстати, эти подозрения совершенно не беспокоили. Он собирал вокруг себя людей с подмоченной репутацией, уязвимых и потому особенно рьяных в исполнении любых его указаний. В эту категорию входили и Лаврентий Павлович Берия, и Сергей Миронович Киров, который станет членом Политбюро и хозяином Ленинграда, и Андрей Януарьевич Вышинский, будущий прокурор СССР и министр иностранных дел.

Попав в мир спецслужб, Берия его уже не покинет. Из азербайджанской контрразведки он плавно перешел в только что созданные советские спецслужбы.

Недолго побыл в военной разведке. В апреле и мае 1920 года Берия служил уполномоченным регистрационного (разведывательного) отдела при Реввоенсовете 11-й армии, которая входила в состав Кавказского фронта и занималась установлением советской власти в Закавказье. Но как опытного подпольщика его из Баку отправили на нелегальную работу в независимую Грузию, где у власти находилось меньшевистское правительство.

На выборах в Учредительное собрание в 1917 году успеха добились грузинские меньшевики, социал-демократы, близкие по взглядам европейским социалистам. Они и сформировали в 1918 году правительство независимой Грузии. Его возглавил Ной Николаевич Жордания, который до революции был депутатом Государственной думы и членом ЦК партии социал-демократов — вместе с Лениным.

Лев Викторович Сердаковский, в ту пору кадет Тифлисского кадетского корпуса, уже в эмиграции вспоминал:

«Между Тифлисом и Баку была большая разница. В Грузии чувствовался порядок и некоторая, явно временная, но все же устойчивость. В Азербайджане, имевшем гораздо меньше своей интеллигенции и офицерства, было неспокойно. Ощущалась близость турок. Религиозные чувства уступали место политическим страстям.

А.И. Микоян. Февраль 1922.

[РГАСПИ. Ф. 421. Оп.1. Д. 522]

Одним из моих ярких детских впечатлений была мусульманская процессия в Баку, куда мы приехали в гости. Шла громадная полуголая толпа мусульман-шиитов. Люди били себя цепями и кололи кинжалами, кровь текла на тротуар. В Грузии было тоже нелегко, но грузинские меньшевики проявили государственную зрелость и распорядительность в исключительно тяжелых условиях.

Ной Жордания говорил: “Мы избежали гражданской войны, уберегли себя от внешних авантюр, удержали все завоевания революции”. Но все старания грузинского социал-демократического правительства сохранить страну, строго придерживаясь нейтралитета, и расчеты на помощь западных демократий оказались тщетными».

Самостоятельная Грузия не устраивала большевиков, которые готовили мировую революцию.

Анастас Микоян рассказывал:

— Я впервые встретился с Берией в 1920 году в Баку после установления советской власти, когда он был подобран бакинским комитетом партии для посылки в Грузию в качестве курьера по доставке секретного письма.

В автобиографии Берия писал:

«С первых же дней после Апрельского переворота в Азербайджане краевым комитетом компартии (большевиков) от регистрационного отдела Кавказского фронта при РВС 11-й армии командируюсь в Грузию для подпольной зарубежной работы в качестве уполномоченного.

В Тифлисе связываюсь с краевым комитетом в лице тов. Амаяка Назаретяна, раскидываю сеть резидентов в Грузии и Армении, устанавливаю связь со штабами грузинской армии и гвардии, регулярно посылаю курьеров в регистрационный отдел города Баку».

Берия красиво описал свою работу, и он знал, какие имена следует называть.

Амаяк Маркарович Назаретян после Гражданской войны трудился вторым секретарем Кавказского бюро ЦК, которым руководил Орджоникидзе. Серго и рекомендовал Назаретяна Сталину. В 1922 году Назаретяна утвердили первым помощником генерального секретаря ЦК и заведующим бюро Секретариата ЦК.

Назаретян, судя по отзывам знавших его людей, вполне справлялся с работой. Но, видимо, был слишком самостоятелен и, главное, не выказал личной преданности, которую Сталин более всего ценил в окружавших его работниках. Через два года вождь отослал его в родной Тифлис вторым секретарем Закавказского крайкома.

В Грузии удача оперативному работнику Берии не сопутствовала. Почти сразу, в июне 1920 года, Берия был арестован в Тифлисе. Местные власти потребовали от него в трехдневный срок покинуть республику. Он остался и под чужой фамилией трудился в полпредстве РСФСР в Грузии. Его вновь арестовали и поместили в Кутаисскую тюрьму.

Принято считать, что освободил его Сергей Киров, который в 1920 году служил полномочным представителем РСФСР при правительстве самостоятельной Грузии.