Дар - Зинаида Порох Страница 6

привыкнет. И расположение комнат запомнит. На новом месте всегда так. А вот с Ларочкиными причудами надо что-то делать. Что ж — из-за каждого сна из дома бежать, что ли? Эдак, не набегаешься. Да и оставаться одна Полина Степановна не хотела. И так вот… Сын рано умер, невестка ещё раньше и внучке вот с ней не живётся. Никому она не нужна.

Что же делать?

Ответ пришёл неожиданно. Нет, даже так — ответ был дан через совет и очень неожиданный.

Возвращаясь после обеда с покупками из магазина, Полина Степановна встретила соседку Людмилу, живущую напротив. Хлопотунья подметала улицу за воротами. Хорошая такая женщина, доставалось ей — на хлебозаводе работала, дом на своих плечах держала, троих мальчишек воспитывала, да ещё и мужа-алкоголика в придачу. И никогда не унывала при этом. Полина Степановна сразу с ней подружилась и при встрече всегда останавливалась поболтать. В основном они рецептами делились.

Поздоровавшись с ней, Людмила села на лавочку возле своего дома и, указав на место рядом, спросила:

— Что-то вид у вас неважный, Степановна. Усталый какой-то. Случилось чего?

Полина Степановна, сев рядом, и рассказала ей всё — и про Ларочкину кошку, и что она из-за этого из дома сбежала, и что ей одной в нём как-то неуютно. Хотелось с кем-то поделиться, не всё ж в голове мысли крутить. Людмила, слушая её, сочувствующе качала головой, а потом вдруг заявила:

— А чему удивляться? Ведь мой Николай вас предупреждал, Степановна, чтобы вы эту хату не покупали! Надо было послушать.

— Что, вам не нравятся новые соседи? — хотела пошутить Полина Степановна.

— Нравятся, но не в этом дело, — отмахнулась та веником. — Просто в этой хате после Белоглазов никто жить не может. Нечисто там.

— Нечисто? — наморщила лоб Полина Степановна. — А, черти водится? Ну да, что-то такое он говорил, — кивнула, вспомнив тот давний разговор с Людмилиным мужем.

Подвыпивший Николай сидел вот на этой самой лавке и остановил её, после того, как она осмотрела с риэлтором дом. Как ей тогда показалось — от желания поболтать. Выпивший он был и потому чересчур разговорчивый. Наплёл ей что-то насчёт нечисти, живущей в этой хате. И даже приводил какие-то примеры. Но язык ему плохо подчинялся и Полина Степановна, устав вслушиваться в его путаные речи, ушла.

— Так я не верю во всё такое, Людочка! Какие там черти? Всегда говорила: бойтесь людей — злее их никого на свете нет! Да и потом, я извиняюсь, Людочка — ваш-то Николай… употребляет. Мало ли что человеку с пьяных глаз почудится?

— Ну да, употребляет. А кто нынче без греха? — немного обидевшись за мужа, поджала губы Людмила. — А мне-то вы верите, Степановна? Я вина и по праздникам не пью — денег жалко. И тоже тут разные чудеса видала. Как-то иду с хлебозавода со смены, а в этой хате, нежилой тогда, свеча на окне горит и в доме чьи-то голоса. Даже будто гармошка там играет и люди поют. Вроде пляшут, хохочут и громко ссорятся. А ведь в нём никто не жил! Да и соседи говорили, что видали, как в эту калитку, — указала она веником на Полинин двор, — какие-то люди ночью в потёмках заходили и выходили. И кто-то со свечой по дому шарился. А ещё — будто с чердака часто голоса слышали. Туда-то кто и зачем залез?

— Может, воры забирались? — зябко передёрнула плечами Полина Степановна. — Добро какое искали? А про гармонь и почудиться могло.

— Какое там добро? Он же пустой лет семь стоял! Одни лавки старинные казачьи и были в нём, — отмахнулась веником Людмила. — Всем это известно. Кто б, да и зачем, туда полез? На гармошке играть? Чего со свечкой искать? Нет, там, точно, нечисть водится!

— Ну да, лавки были. Я на одной спала, пока контейнер не пришёл — все бока отдавила, — согласилась Полина Степановна, не зная, что возразить. Не хотелось ей верить в эту чепуху. Мало ли что люди от скуки выдумают. — Сейчас они вон во дворе стоят. Не знаю, куда девать. Хочешь, подарю?

— Э, не-ет! Мне с этого чудного дома ничего не надо! — замахала на неё веником Людмила.

— Да что с ним не так-то? — вздохнула Полина Степановна. — Дом как дом! Старенький, правда. Но на лучший у нас денег не хватило.

— А чего ж ваша Ларочка из него сбежала? — прищурилась Людмила.

И Полина Степановна сникла.

— Не знаю, как и вернуть.

— То-то и оно! А хотите, я вам один совет дам? А дальше вам, Степановна, решать — поступайте, как знаете! Но хуже не будет, — заявила Людмила. — К шептунке вам надо сходить, вот что! Я и адресок подходящий знаю.

— К кому? Шептунке? — удивилась Полина Степановна. — Это кто?

— Шептунка это, проще говоря — знахарка. Она людей лечит. Наговорами.

— Это ведьма, что ли?

— Ведьмы портят, а знахарки помогают, — авторитетно возразила Людмила.

— Ну и кому у нас помогать? И в чём? — спросила Полина Степановна. — Ларочке? Чтоб дома сидела? Так это магия, что ль?

— А если и магия! Шептунка вам сама скажет, что делать и кого лечить, — уверенно заявила Людмила.

— А ты, Людочка, кого у неё лечила? — перешла в наступление Полина Степановна. — Николая своего, наверное? Чтобы не употреблял? А я его вчера видела опять… навеселе? — обличительно сказала, не одобрявшая такое дремучее невежество Полина Степановна.

— Так ведь не сразу ж помогает. Время надо, — поджала губы Людмила. — Не хотите — как хотите. А только без шептунки в этой хате вам покою не будет!

Полина Степановна только махнула в ответ рукой и, встав, направилась к своей калитке. В которую, как люди сказывают, по ночам чужой народ шастает. И, чтобы быть в безопасности, просто закрыла её изнутри на два оборота ключа.

Весь день, вспоминая совет Людмилы, она хмыкала и качала головой. Ведь кассиром в театре она работала не всегда. Было время — учась в культпросветучилище — выступала с агитбригадой с атеистическими номерами и речёвками. Неужели она теперь к какой-то шептунке пойдёт, нечисть от дома отваживать? Какие, всё же, люди тёмные.

* * *

Ночью Полина Степановна проснулась от ощущения, что по дому кто-то ходит. Её сердце испуганно заколотилось, а ноги похолодели. Она хотела вскочить, чтобы включить свет и схватить стоящую на тумбочке чугунную статуэтку — для обороны. Благо — выключатель был рядом с кроватью. Но тело отказалось подчиняться — на грудь будто многотонный груз взвалили.

И тут к изголовью склонилась фигура в тёмном капюшоне. Вместо лица — чёрный провал, из