Тридевятое. Книга первая - Ирина Кизимова Страница 31

— Попомните мои слова, Иван-царевич! — он громко икнул. — Всё это проделки нечисти! Я про речку нашу!

Иван вежливо кивал, он был действительно согласен с ним, хоть и открыто этого пока не признавал.

— Ну, что вы говорите, Павел Петрович! Какая же это нечисть? — его жена ненавязчиво попыталась убрать со стола хмельное, видя невменяемое состояние своего муженька.

— Молчи, женщина! Что ты понимаешь⁈ — он ударил кулаком по столу, а затем повернул раскрасневшееся лицо к царевичу. — Говорю вам, водяные это! Давеча видал я одного!

— Меньше надо пьяным ночью по берегу шататься. — закатила глаза его жена.

— В мёде вся сила! Ничего ты не понимаешь, глупая женщина!

— А где, говорите, вы видели водяного? — ненавязчиво спросил Иван.

— Да как где? — староста снова икнул, а затем отпил полчарки мёда и продолжил. — Есть неподалёку от деревеньки старая плакучая ива, под её ветвями он с мавкой миловался. Меня заметил, да так осерчал, что больше я ничего не помню. Очнулся уже утром на берегу!

— Пьянь ты этакая. — покачала головой женщина.

— Было это, сто раз тебе говорил уже! Мамой клянусь! — заявил староста. — Про ту иву кучу всего в народе сказывают, говорят, где-то там вход есть в подводное царство. Посему никто туда просто так не суётся.

— Вот как. Стало быть, и вам туда больше ходить не стоит. — понимающе сказал Иван.

— Да я туда больше ни ногой, и девкам своим строго-настрого запретил! Смотри какие они у меня красавицы писаные выросли! Жаль ты жену уже сыскал себе, Иван-царевич, инача я бы дочек своих за тебя сосватал.

— Павел Петрович, не смущайте нашего гостя, лучше спать идите!

Он недовольно посмотрел в сторону жены, а затем попытался налить себе ещё мёда. Жидкость так и не полилась, староста разочарованно потряс кувшином над чаркой и с тяжёлым вздохом отставил его.

— Не ходите к той иве, Иван-царевич, а то сгинете. — предупредил он, а затем закатил глаза и упал на стол прямо лицом в миску с недоеденной квашенной капустой.

Иван испуганно попытался ему помочь, но услышав бодрый, громкий храп оставил это дело на жену старосты да служек, один из которых тут же обратился к царевичу.

— Иван-царевич, пойдёмте, я вас провожу.

— Благодарю за помощь. — Иван поднялся из-за стола и направился за служкой.

— Мешки ваши дорожные уже в комнату поставили, с ними всё в порядке, будьте спокойны. Конь ваш тоже накормлен и напоен, о нём конюший наш Санька печётся. А вот и дверь. — он распахнул перед царевичем дверь в комнату, пропуская его внутрь. — Утро вечера мудренее, Иван-царевич. — пожелал служка и скрылся прежде, чем Иван успел поблагодарить его.

Царевичу ничего не оставалось как лечь спать, а на завтра ни свет ни заря, он осторожно выскочил из терема и направился к той самой плакучей иве.

Людей на пути попадалось немного, в основном рыбаки, которые вышли проверить сети и сейчас собирались отчалить на лодках в центр реки. Заметившие царевичи люди приветственно махали ему вслед.

— Куда-то вы так рано собрались, Иван-царевич? — спросила крепко сложенная женщина, выводившая за ворота корову.

— Решил немного пройтись перед тем, как трапезничать, для силушки это полезно.

— Вона как у вас заведено! Я Сеньке своему тоже скажу, чтобы он гулял по утрам, а то моду взял спать до петухов! Так из него никогда богатырь не вырастет! — решила женщина.

— Хорошего вам дня. — пожелал царевича и направился дальше, добираясь, наконец, до окраины деревни.

Та самая старая плакучая ива нашлась примерно в трёх вёрстах к северу, она раскинула могучие ветви, шатром стоя у берега, запуская витые корни в самую воду. Царевич подошёл ближе к дереву, отодвинул с дороги ветви и прошёл внутрь. Заметив выступающий корень, он пристроился на нём, достал из дорожного мешка гусли и принялся играть. Так и просидел, пока солнце не поднялось высоко над головой, говоря о том, что время идёт к полудню. Иван поднялся и оставил у корней дерева мешок с подношениями для водяного, а после двинулся обратно в деревню, решив вернуться поиграть уже поздним вечером. В народе ходила молва, что нечисть ночью обычно показывается. Возможно, ошибкой было днём для неё играть.

Получив нагоняй от испереживавшейся жены старосты, которая думала, что они царевича посеяли и хорошо пообедав свежими щами, Иван до вечера бесцельно прошатался по деревне, слушая байки местных жителей. А после вечерней трапезы, пожелав всем доброй ночи, незаметно выскользнул из дома старосты, направившись всё к той же плакучей иве.

Мешка в корнях дерева уже не было. Дурной это был знак али хороший — царевич не ведал, но всё же снова присел у корней и заиграл на принесённых гуслях, готовый сидеть здесь хоть всю ночь, пока местный водяной с ним на разговор не выйдет.

Так продолжалось три ночи подряд. Днём Иван отсыпался, а по ночам заставлял плясать местную живность. И в конце концов добился-таки своего.

— Мочи моей больше нет. Когда ты уйдёшь наконец, музыкант проклятый?

Всплывший у берега водяной с ненавистью смотрел на гусли в руках Ивана, которые заставляли всё его тело ходить ходуном, даже жабры на толстой шее шевелились в своём темпе.

— Не любите музыку? — спросил Иван, заметив появившегося водяного, который, как только ненавистные звуки прекратились, грузно упал на корни дерева, уходящие под воду.

— Не люблю, когда она заставляет плясать ночи напролёт. — устало пробормотал он. — Слух у меня хороший, можно сказать музыкальный, посему я издалека твои трели услышал.

— Простите, речной царь, не знал, как ещё можно с вами поговорить.

— Ежели пришёл говорить, дак говори и убирайся подобру-поздорову, чтобы я твоей игры здесь больше не слышал. — пригрозил он, устало приподнявшись. — Ты мне всю малину с русалками портишь, так и семья распасться может!

— Тогда давайте, вы вернёте реку Иволгу в прежнее состояние, а я со своими гуслями уберусь и не буду больше вам мешать. — предложил царевич.

Водяной усмехнулся, даже его усы длинные как у сома слегка приподнялись.

— Почему это я должен речку менять и с чего ты взял, что это моих рук дело? Засуха была, вот и все дела.

— Вы, речной