Катана - Кирилл Васильевич Кудряшов Страница 3

— Ну хорошо — не убил он тебя на первом свидании, — прокомментировала она, — Вы, ведь, в кино ходили, народу там слишком много. А куда он теперь пригласил?

— В лес, за грибами, — стараясь скрыть улыбку выдавила из себя Лена, — В Заельцовский бор…

Маму чуть не хватил кондрат…

Нет, не от того, что этот «маньяк» проявил такую наглость, а от того, что ее милая, тихая, робкая и осмотрительная доченька уже согласилась!!! Этого сердце несчастной женщины вынести уже не могло. Остаток дня прошел за разговорами о нравах современной деградирующей молодежи, при чем в перерывах между монологами мамы Лена периодически вставляла: «Завтра мы идем в лес. Я так решила». И мама, и вернувшийся с работы отец демонстрировали просто чудеса изобретательности в области защиты от маньяков-танатологов. Заточить наконечник зонтика, взять с собой кухонный тесак, сотовый телефон, а то и вовсе самих родителей (при чем худосочный папа-программист вовсе не проявлял горячего желания куда-то ехать, но однозначно изменил бы мнение, стоило жене лишь злобно сверкнуть в его сторону глазами). Сошлись к позднему вечеру на громадном ноже, при чем сама Лена уже снова задумалась о том, переживет ли она завтрашний день.

И вот, они здесь, в лесу, за тридевять земель от цивилизации. Хотя, так могло показаться только человеку, весьма слабо разбиравшемуся в географии Новосибирска. Это Лена считала, что улицы Стасова и Холодильная, за которыми начинался густой лес — это самый край города, за которым просто ничего нет, кроме, быть может, медведей, а уж Костя-то прекрасно знал, что хотя центром эти места назвать никак нельзя, но уж и окраиной точно, а в том, что медведи здесь неподалеку, он не сомневался ничуть, ведь до зоопарка оставалось всего пара километров, если следовать этим курсом и не заблудиться в лесу. На это, он, собственно, и рассчитывал — то-то Лена удивится, увидев перед собой ограду зоопарка, да еще и с милой дыркой, достаточной для того, чтобы через нее выбрался на волю в меру исхудавший бегемот! На халяву, как говорится, и хлорка творогом идет, и долото проскочит (а уж в том, что уксус сладкий — вообще сомневаться не приходится)…

— Может уйдем отсюда, а?

— Может и уйдем, — машинально пробормотал Костя, прислушиваясь. Действительно, крики. Этакое боевое гиканье — «За Родину, за Сталина!» «Любите Родину, Мать Вашу!»

— Пойдем.

Это был не вопрос, не просьба, а утверждение. Еще бы, кому хочется где-то в лесной глуши (пусть и близко к центру города, но все равно в глухомани) наткнуться на дико орущих дикарей, свору маньяков, или кого еще. Костя молча кивнул головой, уже прикидывая, какой придется навернуть крюк, чтобы все-таки выбраться к зоопарку, но обойти этих вопящих ненормальных, кем бы они не были (а кто еще, как не закоренелые психи могут дико орать посреди леса?), и зашагал вслед за Леной, уже продиравшейся через лесную чащу. Слава богу, хоть трава была не такой высокой, как могла бы быть к концу лета — кроны громадных сосен тщательно скрывали солнечный свет, не позволяя «конкурентам» пробиться из земли. Зато грибы в этой влажной темной тиши росли как на дрожжах, и догоняя Лену он уже пару раз с сожалением перешагнул через разноцветные сыроежки, не решаясь сбавить ход, чтобы срезать их — крики за спиной становились все ближе.

— Как думаешь, кто это? — выдохнула Лена, когда они поравнялись.

— Понятия не имею, — ответил он, — Да и узнавать не хочу. Ходу!

Зычный боевой крик (у Кости он ассоциировался с гиканьем идущих на врага Скифов) раздался где-то неподалеку справа, и ребята не сговариваясь повернули в противоположную сторону.

— Там, впереди кто-то есть! — закричал, вдруг, кто-то за их спинами, теперь уже совсем рядом, от чего на Костиной голове зашевелились волосы, — Пленных брать не будем! ВПЕРЕД!

— Бегом! — шепнул Костя, и они помчались, не разбирая дороги. Теперь крики, пока еще не различимые, раздавались и впереди — создавалось ощущение, что лес просто наводнен охотниками за головами, так и мечтающими сорвать с них скальп.

— В какой стороне дорога?! — крикнула Лена на бегу.

— Дай подумать, — Костя попытался мысленно наложить маршрут их движения на примерную карту местности, и с ужасом понял, что впервые за несколько лет он заблудился, да еще и в такой, мягко говоря, неудачный момент, — Понятия не имею!

Они продолжали бежать, мысленно перебирая варианты спасения, постепенно выбиваясь из сил и не имея уже ни малейшего понятия о том, где они находятся. Однако, шум и крики затихали вдали, похоже, погоня свернула не туда.

— Давай передохнем, — прошептала Лена, сбавляя ход за секунду до того, как Костя решился предложить это сам, отметив про себя, что этой стройной и подтянутой девушке частые занятия шейпингом и бегом (выполняемые исключительно для того, чтобы поддерживать фигуру в оптимальной форме) пошли только на пользу, и тягаться с ней по скорости может далеко не каждый.

— Давай, — согласился он, останавливаясь, — Кажется, оторвались. — он опустился на траву, знаком призывая последовать его примеру, лишь на секунду потеряв из зоны видимости окружавший их лес, чтобы взглянуть себе под ноги и не усесться, ненароком, на муравейник, когда тишину леса разорвал испуганный возглас Лены, а на его лицо легла черная тень. Прямо перед ним, словно чертик из коробочки, возникла рослая человеческая фигура с занесенным над головой чуть изогнутым мечом…

* * *

Аксон открыл глаза, пытаясь осознать кто он, и где находится. В голове царил непроглядный туман, обволакивающий сознание и не дававший сосредоточиться хоть на чем-то.

«Что произошло?.. Я умер?»

Он попробовал поднять левую руку, затем правую, и удостоверился, что по-прежнему является их хозяином. Мышцы ног, торса, шеи — все по-прежнему подчинялось ему. Аксон поднялся на ноги и встряхнул головой, отгоняя от себя лоскуты тумана, никак не желавшие уходить. Не помогло. Туман прочно прописался у него в голове. Прямо у его ног, широко раскрыв глаза (а если быть точнее, то вытаращив их), на бардовой от крови земле, покоилась отрубленная голова одного из охранников, имевших неосторожность приехать на этот злосчастный вызов.

Туман не рассеялся, но события последнего часа (нескольких часов, дня, суток? — сколько он пролежал без сознания?) постепенно прояснялись в голове Аксона. Дом, с