Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич Страница 17

Это был именно тот вопрос, который я задавала себе все то время, пока возвращалась домой.

— Анжела, это тебе решать, — сказала я. — Твоя жизнь, твоя судьба, тебе ими и распоряжаться.

— Это правда? — Теперь от радости Анжела вскочила со своего места и обняла меня. — Спасибо, мамуля! — воскликнула она.

В отличие от дочери я не разделяла ее восторгов. Я то и дело вспоминала Корсика и то, как раздевал от меня своими бесстыжими глазищами. Если там так смотрят на женщину, которой под сорок, то, как же будут смотреть на такую юную красотку, как Анжела. Я что-то сомневаюсь, что у нее хватит сил и благоразумия не поддаваться искушению. А ведь они станут ее соблазнять всеми имеющими у них в арсенале средствами.

— Это еще не все, — сказала я. — С подачи Ильи у меня был кастинг на роль в одном сериале. Вот жду результата.

— Это же здорово! — снова стала обнимать меня Анжела. — Ты будешь сниматься в кино. Давно пора, это же так скучно играть только в одном театре.

— Еще неизвестно, утвердят ли меня на роль, — охладила я пыл дочери. — Эрик, а ты что скажешь?

— И что за сериал? — поинтересовался Эрик.

Его слова и тон, которым они были произнесены, несколько удивили меня. Я ждала от него другой реакции.

— Обычный криминальный сериал про бандитов и полицейских. Одни преследуют других, другие от них убегают. И так шестнадцать серий.

— Я рад, тебе давно было пора начать активно сниматься.

Я посмотрела на Эрика и что-то не заметила на его лице всполохов радости. Мною вдруг овладели не самые отрадные предчувствия.

— Эрик, а у нас есть новости? Или они только у меня?

Он замялся.

— Отнесись к этому спокойно, Марта, ничего страшного не случилось.

— А что случилось не страшного?

— Ты помнишь, послезавтра у нас в репертуаре стоят: «Три сестры». Пьеса у нас долго не шла.

— Последний раз — два месяца назад, — уточнила я.

— Согласись — это немало. Нужно было освежить спектакль. Тебя не было, и роль Ольги я попросил исполнить Аглаю. Вчера мы провели репетицию.

— То есть, я снова свободна от спектакля, и вполне могла бы задержаться в Москве?

— Получается, что так. Но скоро мы все вернем назад. Так что у тебя нет причины для беспокойства.

Но я чувствовала всем своим нутром, что причина для беспокойства у меня есть, только пока точно ее выразить не могу.

— Ты главреж, как ты решишь, так и будет, — постаралась как можно безразличней произнести я.

Эрик, как мне показалось, с некоторой опаской посмотрел на меня.

— Ты не обижаешься? Сама говорила, надо давать шанс и другим. И знаешь что еще?

Мне вдруг стало уже совсем тревожно.

— Пока не знаю.

— Я решил, что настало время нам подготовить пару премьер. В последнее время мы что-то мало обновляем репертуар. Об этом даже написал твой Миркин.

— Он не мой, Эрик. А что он разразился новой статьей?

— Да. Именно о нашем репертуаре, о том, что наш театр не идет за временем, а пытается подчинить время себе. Только это плохо получается, разрыв с современностью только увеличивается.

Невольно я мысленно отметила, что в этих словах есть свой резон.

— Что ты собираешься ставить?

— Пока не решил, но точно не классику. Нужно искать новые пьесы.

— Ты говорил об этом с завлитом?

— Еще нет. Сначала хотел обсудить вопрос с тобой.

— Я давно не читала новых пьес. Но я поддерживаю твое намерение. А теперь я немного прилягу, с дороги надо отдохнуть.

Но я хотела прилечь не для того, чтобы отдохнуть, а чтобы успокоиться и привести мысли и чувства хотя бы в относительный порядок.

12

Хотя я пролежала в постели не меньше двух часов, привести мысли в порядок не удалось. Зато возникло и все усилилось ощущение, что моя жизнь после периода относительной стабильности стала стремительно разрушаться. Причем, это был абсолютно неуправляемый процесс; я не только была не в силах его остановить, но даже хотя бы частично направлять в нужном мне направлении. Все шло помимо меня, я лишь могла констатировать, как и что происходит. Но не более того.

Промучившись два часа, я встала и вышла из спальни. В квартире никого не было; скорее всего, Эрик отправился в театр, а куда ушла Анжела не представляла. Но я решила, что даже не стоит узнавать, где она; девочка уже взрослая и излишняя опека ее только будет раздражать.

Я подумала о том, что уже совсем скоро Анжела упорхнет из родного гнезда, переедет к отцу. И моя материнская миссия на этом закончится. Дальше дочь будет жить по своей программе, с минимальным моим включением в нее. Как я стану обходиться без Анжелы, не представляю; такое чувство, что у меня ампутирует в теле какой-то жизненно важный орган.

Я подумала, что совсем расклеилась, и не мешало бы собраться. Вот только что для этого надо сделать? Ко мне пришла мысль посетить Миркина. Давно у него не была, как он там поживает? Не пора ли прибраться, что-нибудь приготовить? Восемьдесят лет — не шутка, человек в таком возрасте нуждается в постоянной заботе. А кроме меня, ее обеспечить некому.

Почему-то я решила не звонить ему предварительно, а просто нагрянуть, как ураган или дождь. Зашла в магазин, купила обычный суповой набор — и поехала. Позвонила в дверь, она долго не открывалась, и я даже забеспокоилась — не случилось ли с ним что-нибудь. Но тут она по старчески заскрипела, и на пороге появился хозяин квартиры.

— Яков Миронович, я к вам в гости. Не прогоните?

— Очень рад вам, Марта Игоревна. Даже недавно думал, куда вы пропали?

— Я ездила в Москву. Я вам все расскажу.

В квартире к некоторому моему удивлению было довольно чисто; по сравнению с первым моим визитом пыли и грязи было намного меньше. Уж не появился ли у него кто-то, кто заботится о нем? Удивительно, но я почувствовала в сердце укол ревности.

— Вы смотрите, чисто ли у меня? — догадался Миркин. — Вчера собрался с силами и протер пыль и вымыл пол. Оказалось, что я еще способен на такие подвиги.

— Но вряд ли это относится к приготовлению обеда. Если не возражаете, я этим займусь.

Так как возражения не последовало, я прошествовала на кухню и приступила к готовке. Я заранее решила ничего особенно не